От голубого к черному - [45]

Но по-настоящему репутация «Треугольника» начала складываться после интервью Майка Уэста для «NME». Алан Уинтер позволил нам на час воспользоваться его офисом, поделившись бутылкой бренди «Наполеон». Майк задал несколько интересных вопросов о группе: что мы слушаем, каково нам работается вместе. Он сказал нам, что наши песни ведут «в ландшафт умершей индустрии, в самое сердце Угольной страны». Его густой шотландский акцент был каким-то крайне убедительным, несмотря на то, что заикание вынуждало его бросать предложения незаконченными или менять их на полпути.

— Думаю, что альбом как путешествие в … вы знаете, покидаешь дом, потом возвращаешься, чтобы увидеть… Куда вы направлялись? Что это было за путешествие?

Часть смысла затерялась в непроизнесенных фразах.

Говорил по большей части Карл. Он пребывал в энергичной фазе быстрого опьянения, которая шла перед сумраком, сопровождавшим пьяный ступор. В какой-то момент Майк спросил, есть ли у нас возражения против того, что нас воспринимают почти как The Smiths — группу, делающую упор на старомодную концепцию музыкальной «аутентичности». Карла передернуло от этого слова.

— Речь идет не о каком-то особом звуке, — сказал он. — Все звуки настоящие. А вот люди далеко не все. Я хочу сказать, на Дилана нападали за то, что он играл рок-музыку, потому что электрические гитары не были «аутентичными», но его песни куда более подлинные, чем все творения какого-нибудь Донована. Все дело в смысле, а не в технологии. Ты не сможешь объяснить фанату металла, почему Nirvana — настоящие, a Iron Maiden — нет. Либо ты это слышишь, либо нет.

— Вы говорите о том, что не следует искать смешную сторону? Рок-группе необходимо чувство юмора?

— Чувство юмора по поводу чего? — взволнованно сказал Карл. — Если вы прикалываетесь по поводу собственной музыки, значит вы себя не уважаете. В подлинном юморе есть ярость, есть чувство опасности. Это не забава. Это причиняет боль.

— Вы испытываете страдания? — спросил Майк.

Карл не ответил.

Мы вчетвером прикончили бренди, поболтали о планах на будущее и вышли на неожиданно холодные улицы Хокли. Фотограф Пол, который провел этот час на улице, делая снимки местности в свете заходящего солнца, отправился с нами к эстакаде. Мы позировали на северном конце бетонной дорожки, машины громыхали мимо нас в ночи, точно красные обломки метеоритного дождя.

Статья Майкла «Отправная точка» вышла три недели спустя. Сложно было увязать его официальный, эрудированный стиль с быстрой запинающейся речью, которую мы слышали; точно Билли Коннолли [60] превратился в Грейла Маркуса [61] (чего еще не произошло, к тому времени). Он был одержим идеей индустриальной фолк-музыки: «Не музыка скрипок и гармонии, но машин и диссонанса… музыка, с помощью которой урбанистический ландшафт превращается в миф». Он поместил «Треугольник» в конце цепи, что протянулась от американского блюза через The Doors, Iggy and the Stooges и Лу Рида к The Fall, Joy Division и Triffids.

«Жесткие тени» — это путешествие сквозь мертвое пространство и утраченное время: путешествие через смерти, с которыми мы все сталкиваемся. Дети умирают и становятся взрослыми. Общества умирают и становятся отдельными личностями. Любовники умирают и превращаются в ты и я. Как говорит Карл Остин: «Ребенок невинен. Эта невинность опасна. Она не имеет ничего общего с первородным грехом. Невинный не видит разницы между праведным и неправедным».

Фотография получилась неважной: наши три лица почти белые на фоне тени от эстакады, точно негативы.

Мы сыграли два концерта в сентябре: один в «Руно и бочонок» в Бирмингеме, а второй в «Надежде и якоре» в Айлинггоне. Мартин намеревался сделать нас известными в Лондоне до того, как мы сыграем там в конце нашего октябрьского тура. В Бирмингеме все прошло хорошо, разве что звучание получилось тяжеловатым, мы решили попробовать тяжелый, ломкий звук, но низкий потолок привел к тому, что мы чуть не оглохли от вибраций. Мы играли с местными панками под названием «Ослепительные». Стефан и Джеймс, друзья Карла из Стоурбриджа, приехали на выступление. Они зашли за кулисы, но не сказали почти ничего, кроме «Привет», «Косячка не найдется?» и «Поздравляем».

Дайан тоже пришла; она рассказала мне, что порвала с Энди.

— Мы подсели на тяжелое дерьмо, — сказала она. — Депрессанты, потом героин. Я хотела остановиться, а он — нет. Так что мы разошлись. Невозможно встречаться с торчком и при этом оставаться чистым. Но с группой все в порядке. Мы должны стать лучше. Нечего терять.

Лондонское выступление прошло довольно бестолково. Карла снова накрыл страх перед сценой и его раскоординированность выбила нас с Йеном из колеи. Забавно: когда Карл был в форме, «Треугольник» отлично работал как единое целое, но если он обламывался, мы с Йеном чувствовали себя подыгрывающими музыкантами. Но все же ярости там было предостаточно, пусть и не хватало контроля. Разогревающая команда была местной техно-группой под названием «Зловещее племя», они играли рваные, мрачные ритмы, используя записи и драм-машины, это походило на призрак реальной группы. Мы ощутили себя слегка не в своей тарелке. После выступления парень из «Лондон Рекордз» сказал Карлу, что «Треугольник» могут стать новыми The Smiths.