От Голливуда до Белого дома - [10]

Но, к сожалению, чаще всего отец нас с братом просто игнорировал. Он потерял свою гордость, свой статус и деньги. Мама была так поглощена работой, что все больше отдалялась от него, а ведь он был еще молодым человеком. Их сексуальная жизнь закончилась, она не хотела новых детей. Мамино отношение было очевидно: она вздрагивала и уклонялась от любых его прикосновений. «Нет, Саша, нет, не нужно», — говорила она. Отца это приводило в ярость, и он стал ревновать ее, потому что мама все еще была очень привлекательной женщиной.

Мама и сама была высокого мнения о своей внешности. Она попалась на банальную уловку и наняла местного «режиссера», который должен был снять короткометражку с мамой в роли женщины-вамп. Потом этот фильм якобы покажут римскому продюсеру, который может предложить ей роли в своих картинах. Эта затея казалась мне отвратительной: толстый, бородатый итальянский Ромео (режиссер сам исполнял роль главного героя) бегал за мамой по парку виллы Фабрикотти. Сюжет фильма напоминал «Любовника леди Чаттерлей»[23], только без порнографии. Я был в ужасе, когда этот человек целовал маму. Отец тоже. Родители много ссорились из-за фильма, отец говорил, что мама зря тратит деньги и выставляет себя на посмешище. Так и было.

У отца были и другие поводы для ревности. Маму часто навещал бравый кавалерийский офицер по фамилии Ферручи. Он приезжал на велосипеде с саблей, пристегнутой к рулю. Однажды мама устроила коктейль для своих друзей, и Ферручи привел приятелей-кавалеристов. Появился отец, сел в кресло и, сохраняя полное молчание, стал грозно на всех поглядывать. Атмосфера накалилась, и гости поспешили ретироваться. Разразился грандиозный скандал. Родители часто ссорились — она умела его поддеть, у него был взрывной характер, — но на этот раз криками дело не обошлось. Отец в ярости гонялся за мамой по комнатам, зажал ее в углу на кухне и начал душить. Мы с Жижи были в панике, и, не помня себя от ужаса, я схватил тарелку и разбил ее о голову отца. Это привело его в чувство, и он отпустил маму.

Теперь, по прошествии многих лет, я гораздо больше сочувствую отцу, чем в детстве. Он был потерянным человеком и стыдился своего положения. Но тогда роли распределялись так: отец — монстр, мама — несчастная жертва, и мы с братом всегда были на ее стороне.

Летом 1922 года мама решила отправить отца, Жижи и меня на море, пока она будет готовить коллекцию и подыскивать новое жилье для семьи. Она сняла несколько комнат в домике лесника в pineta — сосновом лесу рядом с Виареджио. С тех пор мы не раз проводили лето в этой глуши (теперь это популярный курорт). Позже мама арендовала виллы в Форте-деи-Марми, где нашими приятелями стали Эмилио Пуччи и Джанни Аньелли[24]. Для семьи Аньелли, владельцев компании FIAT, на пляже был сооружен собственный шатер в экзотическом вкусе. Он был целиком сделан из тисненого сафьяна, а внутри пол устилали ковры и подушки, как в арабских сказках. После того как набегаешься по пляжу и напрыгаешься в волнах с Джанни (он на несколько лет меня младше), было особенно приятно получить приглашение на ланч в эту страну чудес.

Но в то первое лето с отцом в доме лесника жизнь была и не такой роскошной, и полной сумбура, как это обычно при нем бывало. Он ненавидел солнце и отказывался покидать дом. Еще больше он ненавидел быть при нас нянькой и делать любую, самую простую работу по дому. Отец все злился и злился, и однажды поздно вечером выгнал меня на улицу, велев идти к другу за забытой игрушкой. Я боялся темноты и не хотел никуда идти, но еще больше я боялся отца, как и Жижи, который стоял вместе со мной во дворе, пока в доме не стихли отцовские крики. Но временами он бывал спокоен и сосредоточен, и тогда мы с братом наслаждались его рассказами о Тарасе Бульбе, русско-турецкой войне, об Александре Македонском. Мой неослабевающий интерес к истории — это заслуга отца.

Осенью во Флоренции у нас началась новая жизнь. Мамины дела пошли успешно. Идея была проста: дважды в год она ездила в Париж, изучала новые коллекции, высматривала лучшие модели и производила их во Флоренции за значительно меньшую цену. Кроме того, она начала проводить дефиле с участием манекенщиц, как это делали в Париже, и это стало настоящим событием во флорентийском обществе (особенно учитывая наплыв американских туристов, путешествовавших по Европе в бурные двадцатые).

Квартира у нас теперь тоже была новая, с эффектным, хотя и весьма причудливым интерьером. Она занимала треть дома в фешенебельном районе на бульваре Америго Веспуччи на набережной Арно. В качестве декоратора мама наняла русскую девушку, которая называла себя Ла Барцова и принимала участие в оформлении спектаклей Дягилева. Ей нравились драматические сочетания красных, фиолетовых и розовых оттенков. Например, в комнате, которую отвели нам с Жижи, были красные стены, а на белых карнизах расцветали алые маки. Шторы были сделаны из белого льна, тоже вышитого маками. На полу лежал снежно-белый ковер (по крайней мере, таким он оставался первые два дня). И — вишенка на торте! — Ла Барцова декорировала комнату дорогими куклами в костюмах народов разных стран. Позже мы с братом развлекались, устраивая казнь кукол — отрубали им головы и бросали в воды Арно прямо из окна.