От Екатерины I до Екатерины II - [7]

Для примирения двух партий при дворе возник фантастический проект женитьбы Петра Алексеевича и Елизаветы Петровны – племянника и тетки, но ему не удалось осуществиться: Меншиков увез Петра к себе во дворец и там сосватал его со своей дочерью – несостоявшейся супругой Петра Сапеги.

12 мая, когда тело Екатерины еще не было погребено, Петр II возвел Меншикова в звание генералиссимуса, дав ему очевидное преимущество перед пятью жившими и действовавшими в ту пору фельдмаршалами. 16 мая Екатерину похоронили, а уже 24 во дворце Меншикова на Васильевском острове была необычайно пышно отпразднована помолвка Петра II и Марии. Меншикову эта великая удача не вскружила голову, и он демонстративно протянул руку примирения и дружбы ненавидевшим его Голицыным и Долгоруковым. После этого враждебными ему остались лишь Анна Петровна и ее муж – Гольштинский герцог Карл, но и от них вскоре избавился умный и ловкий генералиссимус, пообещав супругам миллион флоринов и выдав им для начала всего 140 тысяч, он отправил Анну и Карла в Голштинию. Им была обещана ежегодная пенсия в 100 тысяч флоринов и поддержка России в деле присоединения к Голштинии соседнего Шлезвига. 25 июля 1727 года герцогская чета отплыла из Петербурга в Киль, сопровождаемая небольшой группой придворных, среди которых были и люди, близкие к российской императорской фамилии.

Среди них прежде всего следует отметить девятнадцатилетнюю Мавру Егоровну Шепелеву, особенно доверенную «конфидентку» Елизаветы Петровны. Ее дядя – Дмитрий Андреевич Шепелев – был женат на родственнице пастора Глюка Дарье Ивановне и благодаря этому был близким человеком в семье Петра и Екатерины. Сохранил он свое положение и во все последующие царствования, особенно возвысившись при Анне Иоанновне. Его-то родственница, Мавра Егоровна, и отправилась в Гольштинию, выполняя двоякую роль – и фрейлины Анны Петровны, и сердечной подружки Елизаветы Петровны. Находясь в Киле, она сообщала Елизавете Петровне обо всем происходящем во дворце и городе. Образчиками ее писем могут служить, например, такие: «Сестрица ваша ездила в санях по Килю, и все люди дивовались русским саням». Или: «Еще ж доношу, что у нас балы были через день, а последний был бал у графа Бассевича, и танцевали мы там до десятого часа утра, и не удоволились в комнатах танцевать, так стали польской танцевать в поварне и в погребе. И все дамы кильские также танцевали, а графиня Кастель, старая, лет пятьдесят, охотница великая танцевать, и перетанцевала всех дам, и молодых перетанцевала». В этом же письме Шепелева просила «поздравить с кавалериею», то есть с награждением орденом, одного из первых любовников Елизаветы – Александра Борисовича Бутурлина.

Письмами от 12 и 19 февраля 1728 года Шепелева сообщала о рождении у Анны Петровны сына Карла Петра Ульриха и о церемонии его крестин. (Чуть позже мы еще встретимся и с Маврой Егоровной, и с ее любовником Эрнстом Бироном, и с ее мужем графом Шуваловым.)

Не успели письма Шепелевой дойти до Петербурга, как в Киле случилось неожиданное несчастье: скоропостижно умерла молодая мать новорожденного – Анна Петровна. Произошло это из-за того, что в Киле по случаю рождения принца Карла Петра Ульриха – будущего российского императора Петра III – были устроены великие празднества, завершившиеся грандиозным фейерверком. Анна Петровна после родов еще недомогала и потому лежала у себя в опочивальне, не принимая участия в торжествах. Но когда она увидела за окнами своей спальни всполохи огней и россыпи звезд фейерверка, то не удержалась от соблазна полюбоваться этим зрелищем, встала с постели и настежь распахнула одно из окон. Сильный холодный ветер ворвался в комнату – за окном стоял февраль, и герцогиня простудилась. На следующий день она заболела воспалением легких и через десять дней умерла.

Торжества и в Киле, и в Петербурге сменились глубоким трауром. Особенно скорбел овдовевший Карл Фридрих, ибо со смертью жены сильно уменьшались его собственные шансы возвращения в большую европейскую политику, так как петербургский двор становился для него почти недосягаем, по крайней мере до совершеннолетия сына-младенца.

Падение «полудержавного властелина»

В Петербурге всесильный Меншиков укрепился еще больше. Избавившись от гольштинской герцогской четы и разослав остальных неугодных ему сановников из Петербурга, он, казалось, достиг вершины могущества, но вдруг внезапно сильно заболел и на несколько недель отошел от государственных дел. Этого оказалось достаточно, чтобы Петр II, рано созревший и чувственный юноша, прочно попал под влияние своей столь же чувственной и весьма распущенной семнадцатилетней тетки Елизаветы, которая ни на шаг не отходила от племянника, всячески поощряя его к распутству и пьянству. Ей помогали в этом товарищи Петра – такой же, как и он, подросток Александр Меншиков и великовозрастный по сравнению с ними восемнадцатилетний Иван Долгоруков.

Об этой «золотой» молодежи рассказывали невероятные вещи, приписывая им всевозможные пороки. А когда Александр Меншиков официально был награжден орденом Святой Екатерины, которого удостаивались только женщины, то пересуды об его отношениях с императором приобрели вполне определенное направление, получив вроде бы серьезное фактическое подтверждение. Все это привело к тому, что Петр совершенно остыл к Марии Меншиковой – девушке нравственной и холодной, носившей среди юнцов прозвище «мраморная статуя». Когда же будущий тесть попробовал приструнить распоясавшегося юнца, то тринадцатилетний император закусил удила и пошел на открытый разрыв со всесильным еще вчера временщиком.