От Дуная до Лены - [4]
Я понял, что это и есть мои новые друзья, моряки-перегонщики, и подошел ближе. Поначалу я совсем растерялся от разнообразия незнакомых загорелых и обветренных лиц, от обилия имен, от фейерверка шуток, от грубоватых, но выразительных и метких словечек. Ребята рассказали, что суда еще не все пришли «из завода», где их собирали после демонтажа и перегона с верховьев Дуная.
— Так что пока позагорай в межрейсовом отпуске, посиди «на биче»… Ну ничего, посмотришь город… А сейчас иди бросай в номере вещи и погребли ужинать в «Голубой Дунай».
Так я сходу попал в самую гущу измаильской портовой жизни и был очень рад этому, потому что ведь Измаил — это в первую очередь порт, самый большой советский порт на Дунае. Потом я, конечно, поближе узнал этих добрых, смелых и скромных парней-перегонщиков, но тогда, в первые дни, в Измаиле, в глаза мне бросались прежде всего южная и морская экзотика, широта их натуры, лихость и бесшабашный измаильский шик.
Ресторан здесь и на самом деле (на сей раз, пожалуй, с полным правом) носил название, давно уже ставшее в России нарицательным, — «Голубой Дунай».
— Между прочим, должен сказать, — добродушно помаргивая, сообщил мне боцман Толя Копытов, — заведение это сооружено исключительно из камыша. Видел, какая там прорва камыша в плавнях. Что хочешь можно из камыша построить.
В ресторане было полно моряков. В небольшом зале сидели главным образом «пароходчики», парни из Дунайского пароходства, которые ходят в Вену, а то и дальше; было здесь также немало перегонщиков, поэтому появление нашей компании встретили приветственным гулом. Оказалось, что в этот день в Измаил съехалось сразу много наших. Парни стали хлопать друг друга по спине и наперебой вспоминать, где они в последний раз виделись: «В Архангельске, кажется, на Бокарице? Мы ж в тот квадрат ходили. Нет, нет, на Диксоне. А нет, потом еще раз на Тыртове. Ох и проводочка была…»
Грянул джаз. Скрипач встал и запел что-то грустное по-французски: ничего не поделаешь, международный порт. Потом по требованию публики томный-томный, несмотря на здоровый южный загар, певец исполнил боевик сезона — песенку из кинофильма «Человек-амфибия». Моряки уважительно слушали, потом так же уважительно аплодировали, перебрасываясь замечаниями:
— Здорово поет чудак! Как там у него, а, Толя?.. «Лучше лежать на дне»…
А потом мы вышли на улицу и пошли не спеша мимо сквера, мимо изящного белого Покровского собора с часами — точь-в-точь Казанский собор на Невском, только поменьше, мимо кинотеатра «Победа». На проспекте Суворова шумел вечерний люд. Проспект был красив, по-домашнему уютен, а шумная толпа гуляющих состояла по большей части из еще тщательнее принарядившихся под вечер дунайских «пароходчиков» и еще более небрежных, чем раньше, моряков-перегонщиков; они все время окликали друг друга, останавливались, делились какими-то новостями. И наш добродушно помаргивавший Толя Копытов чувствовал себя здесь, наверно, как киноактер Филиппов на Невском проспекте.
Около «Гастронома» толпа собралась вокруг парнишки, на плече у которого сидела небольшая добродушного вида обезьянка.
— Вчера из рейса, — рассказывал паренек. — Мы на ближневосточной линии… Во Вьетнам ходили. Смотрю, такая тварь приличная, думаю, дай куплю, всего двадцать дингов. А ласковая какая…
Обезьянка охотно шла ко всем на руки, потом прыгала обратно на плечо к хозяину. Кто-то из перегонщиков пробирался к ней сквозь толпу, балагуря:
— А ну, братцы, пустите. Тильки ще обезьяна у меня на плече ишо не сидела.
Другой, застенчиво промолчавший весь вечер, вдруг сказал:
— Одна только обезьяна на всем проспекте и есть некрашеная.
Раздался хохот, и какая-то юная измаильская модница кокетливо, но, судя по звуку, весьма ощутимо стукнула парня по спине.
Близилась полночь, а проспект все не затихал…
Назавтра мы с утра поехали на городской пляж. Вода в Дунае была совсем не голубая, а желтая, мутная, и притом весьма прохладная, так что купаться мы не стали, а просто лежали на бережку и беседовали о своих делах: когда придут суда, да кого куда назначат, да когда уйдем отсюда.
— А отчего они на заводе? — спросил я. — Ведь новые чешские суда.
— Они, видишь, трехпалубные и под мостами не проходят на Дунае. Так что с них рубки поснимали, а теперь нужно снова эти рубки ставить.
Рядом с нами, свалив в кучу портфели, копошились школьники.
— Панама! — закричал вдруг один из них.
— Не-е, не Панама… На спор, не Панама…
В спор включились наши, а я все не мог понять, что там за Панама и откуда, пока на Дунае, всего в нескольких метрах от нас, не появился морской сухогруз с надписью: «Панама».
— Проспорил, проспорил… — заорал первый.
— Как ты угадал? — спросил я его с удивлением.
— Так я флаги всех стран знаю. Это что, мы в школе даже флажковую сигнализацию изучали. Вы, дядя, знаете флажковую?
— Как тебе сказать… — начал я уклончиво.
— У нас в шестой школе теперь по морскому делу производственное обучение. Я-то уж обязательно буду моряком. Или еще этим, которые клады копают…
— Археологом?
— Да. Я вам сейчас покажу.
Он расшвырял кучу портфелей, вытащил из-под них свой и достал из него обломки двух старинных, очень красивых глиняных трубок.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.
«Вы знаете, что такое любовь? Настоящая любовь? Любили ли вы так неистово, что готовы были шагнуть в пламя преисподней? Я – да». С этих слов начинается знаменитая киноповесть, посвященная итальянскому художнику Амедео Модильяни. Так начиналась история мимолетной и трагической любви двух гениев начала века: Анны Ахматовой и Амедео Модильяни. Что общего у русской поэтессы и итальянского художника? Сама Анна Андреевна писала об этом романе так: «…все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной». Автор этой книги – Борис Михайлович Носик – первые десятилетия жизни провел в России, но вот уже много лет предпочитает жить во Франции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю, который раскроет эту книгу, предстоит познакомиться с воистину замечательным сыном XX века.Доктор философии и приват-доцент теологии одного из старейших европейских университетов, музыкант-органист, видный музыковед и органный мастер в пору творческого расцвета и взлета своей известности сразу в нескольких гуманитарных сферах вдруг поступил учиться на врача, чтобы потом уехать в глухие дебри Центральной Африки и там на протяжении пол-столетия строить больничные корпуса на свои с трудом заработанные деньги, без вознаграждения и без отдыха лечить прокаженных, врачевать язвы, принимать роды.И при этом он не оставил музыку, не бросил философию, а, напротив, поднялся и в той и в другой области доеще более высокого уровня.
Книга «Мир и дар Владимира Набокова» является первой русской биографией писателя.
Серебряный век русской литературы стал глотком свободы накануне удушья. Предлагаемая книга представляет собой женский портрет эпохи. Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость – всеми этими качествами обладали роковые и свободные амазонки начала века. Их вы встретите на страницах этой книги – Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер, Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они создавали великие стихи и вдохновляли гениальных поэтов.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.