От депортации в Вавилон к Первой русской революции. Версия национального развития российской ветви еврейского народа в духовно-политическом контексте Ветхого Завета - [123]

То есть, по мысли Михаила Гершензона, русская интеллигенция должна перестать быть интеллигенцией XIX века, перестать «ходить в народ», а переродиться в нечто иное, с новой духовно-душевной сущностью. Кстати сказать, я думаю, что эти слова были справедливы по отношению к определённой части русской интеллигенции.

Дружеские отношения между русским религиозным философом Николаем Бердяевым и русско-еврейским философом Михаилом Гершензоном начались в совместной работе над «Вехами». Дружеские отношения окончательно прекратились после Октябрьской революции 1917 года, когда каждый из них должен был выбрать между двумя лагерями: за или против большевиков. Но не трудно согласиться с утверждением Б. Горовица в его книге «Еврейские интеллектуалы Российской империи», что революционные события послужили лишь катализатором для разрыва. Настоящая причина созревала в прежних философских дебатах и была обусловлена разницей в христианской и в еврейской позициях спорящих:

«В случае Гершензона и Бердяева „Вехи“ создали обманчивое впечатление единства, на самом деле не существовавшего» (Горовиц, стр.259).

Разные взгляды были относительно всех вопросов: русской интеллигенции, славянофильства, Первой мировой войны, и конечно, относительно революции 1917 года. Стоит задаться вопросом: Почему? Николай Бердяев доказывал необходимость социальной реконструкции общества на христианских принципах, видя в христианстве единственную философию, которая даёт человеку свободу и объединение всех народов на универсальных принципах христианства. Бердяев решительно выступил против революции, потому что считал, что подвергнуты опасности величайшие духовные ценности, государственность, Церковь, целость и мощь России. Гершензон отказался креститься, потому что он не верил в Христа. Гершензон, хотя и был ассимилированным в русскую культуру, но отождествляя себя с «униженным и замученным» еврейским народом, не мог принять концепции мира на идеологии, которая противоположна традиционному иудаизму и его духовно-политической концепции. Гершензона интересовало не сохранение сверхличных ценностей, а счастье и свобода отдельного человека и своего народа. Гершензон, как и лидеры ортодоксальных евреев, не мог согласиться с его исчезновением, с его растворением в единстве с другими народами. Конечно, я уверена, что внутренняя борьба и выбор в действительной жизни носили ещё более комплексной характер. Но, всё же отмечу. Во время Первой мировой войны в Российской империи расцветала еврейская культурная жизнь. Между Гершензоном и редактором сионистской газеты «Еврейская жизнь» Лейбом Яффе установилась дружба. Согласно (Горовиц, стр. 282), Гершензон всё более и более интересуется еврейскими проблемами, становится всё более тесно связанным с еврейской культурой.

После 1917 года Михаил Гершензон был первым председателем московского Союза писателей и главой литературной секции Академии художественных наук с 1922 по 1925 г.

Писатели, историки, философы и общественные деятели не только участвовали в различных совместных проектах, но и встречались в литературных кружках, беседы в которых можно тоже отнести к «русскому литературному процессу»:

Культура в форме литературных обществ, книжных и газетных изданий, создания школ, воплощающая стратегию Gegenwartarbeit – деятельность на благо евреев диаспоры и её легальные возможности, включая парламентскую борьбу, – была направлена и на победу в идеологической войне евреев в царской России» (Горовиц, стр.97).

В литературном кружке Михаила Стасюлевича, редактора и издателя уже не раз упомянутого мною «Вестника Европы», по существу, центрального органа либеральной оппозиции тех лет, собирались Гораций Гинзбург, Иван Тургенев, Иван Гончаров, Владимир Стасов, Владимир Соловьёв и многие другие. И, конечно, эти взаимоотношения влияли на формирование взглядов участвующих.

Писатели, историки, философы и общественные деятели встречались также в различных салонах, что было в традициях общественно-политической жизни той эпохи. В русско-еврейской среде заинтересованных в национальном развитии своего народа возникали и ставились различные вопросы, например, соотношение иврита, идиша и русского языков.

Дом Горация Гинцбурга и дом банкира А.И. Зака были салонами, где встречались представители как русскоговорящей еврейской, так и русской интеллигенции. Ранее было уже отмечено, что Зак был активным деятелем петербургской еврейской общины и активным лоббистом прав евреев. Согласно (Кельнер, стр. 36) он собирал в своём салоне крупных государственных деятелей своего времени.

А.И. Зак входил в руководсво петербургского ОПЕ, неформального центра еврейского населения Российской империи.

Участником встреч в этих салонах был, например, Аркадий Георгиевич Горнфельд.

Аркадий Горнфельд (1867, Севастополь – 1941, Ленинград), литературовед, литературный критик, переводчик, публицист. Из семьи нотариуса, который окончил житомирское раввинское училище. Аркадий окончил гимназию в Симферополе, юридический и филологический факультеты Харьковского университета. Изучал теорию словесности и поэтику на филологическом факультете Харьковского университета. Учился на философском факультете Берлинского университета. В 1893 г. приехал в Санкт-Петербурге. С 1895 года сотрудничал, например, в отделе критики и беллетристики журнала «Русское богатство», одним из руководителей которого был В.Г. Короленко. Горнфельд считал, что литературное наследие 1860-х годов требует «модификации», методология современной критики – обновления.