От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - [162]

Шрифт
Интервал

Письмо как процесс прокладки каких угодно путей, когда стремишься сделать вещь единым целым любыми путями: раздвижение горизонтов – до точки, когда видишь смысл, но смутно понимаешь его – подозревая о связах, которые понимаешь, которые несут какой-то подручный смысл – т. е. доводя произведение до самых пределов смысла, значения, до края пропасти, где суждение/эстетическое чувство есть все, что тебе нужно (как это сделано). (Быть может, чтó действительно стоило бы преодолеть в олсоновской теории поля, это как раз идею формы как единой сети, общего поля, единой матрицы, с имплицитной идеей «перцептивной проекции» на конкретный мир; вместо нее или вместе с ней стоило бы говорить о проекции на язык, с помощью которого этот мир создается). С тем чтобы форма-структура, которой стихотворение, в конечном счете, и является, проявилась в языке, объявилась в языке, создалась в языке.

1980 Владимир Фещенко

Мера

Интимность сильной боли воцаряется
на границах и повелевает мне
сохранять внимание. Будь начеку,
иначе безнадежная магия подсознательных
дилемм схватит и потащит тебя
по туманнейшим проспектам сожалений.
1983 Ян Пробштейн

Верди и постмодернизм

Она идёт во всей красе
плывёт как пава по росе
ползёт как ложка по дорожке
пройдёт & прольёт & гудёт немножко.
Момент с моментом – монумент,
взорвать готовый тишь да гладь,
летит ярясь по небосклону,
превосходя Наполеона.
Когда б одно нашлось желанье,
я вверг страну бы в содроганье,
воздушного сразил бы змея –
но Бог дал лишь роптать не смея.
1991 Ян Пробштейн

Ложное приключение Гертруды и Людвига[312]

Габриэле Минц[313]

Чем выше Билли взлетает, тем его шары
Все лиловей на той стороне лунных полей.
Модуль сломался – похоже, он устремился в вечность,
Но кто вам считает? – И Салли пошла в Мунатики,
И с тех пор о ней ничего не слыхали.
Надоедливая новизна – мне б хватило сполна
Хорошей чашечки Чейза с ликорием – хотя,
Когда струны гитары порваны, ее всегда
Можно использовать как кофейный столик.
В Вене было холодно в это время года.
Сладок был sachertorte,[314] но память пылала
В прямой кишке. Хватай, хватай, пока
Кондратий тебя не хватил. Приятно
взглянуть на фотку – столько чернил,
хоть глаз выколи, пока подающий поддает,
при этом на ловца, которого след простыл,
зверь не бежит, хотя нет ловца, но есть улов –
раздача или поддача или сдача или
большая у-дача, пока не свидимся
на этой стороне нашей неспетой песенки.
1999 Ян Пробштейн

Размышления об очищении

Я тащусь от ланга, но не врубаюсь в
Пароль. Кровью изойдешь, взбивая желток
Из булыжника. И пока разберешься получше,
Уже клюнешь, кружа над схваткой
С ораторской хваткой и красноречия мышцей.
Как говорят французы, уж если к чему прилип,
То влип, лижи марки до самого заката
Где-нибудь в Гонолулу. Голый
Вася, голый васер с ломтиком сыра &
Вельветовой лентой с вустерским соусом на полях
Скачущих междустрочий & бутылочка змеиного масла
Для моей автодрючки. Что для гусака полив,
То для утки подлива – коль не можешь купить
Искупленья, советую взять напрокат.
2001 Ян Пробштейн

Утвержцание

Я не я
когда призван к ответу –
оштукатурен, тупо ускамеен
коррозийный пыл
мигающего самосознанья.
Ничего не утверждать, покров
асимптотической кривой,
лепеты от –
звуков в бороздчатом
восторге лопаты, по –
вернутой вокруг своей оси.
Натянутое шоссе дурачит
свой сановный горизонт и мое брюзжанье.
Зебра знает меня довольно,
чтобы приподнять
шляпу при встрече.
2001 Ян Пробштейн

Месье Матисс в Сан-Диего

Езжайте по бульвару Эсхила, пока не упретесь в переулок
Ксантиппы & резко сверните вправо на Парменида,
минуя Сафо. Увидите светофор у надземного перехода
Орестеи; двигайтесь по Гераклиту,
затем сверните налево на развилке, которая приведет
к кольцу Гермеса. Это дом 333 на Пифагора.
Из-за избытка чувств,
душили слезы и
речные светлячки. Пол
соединился с дрёмой, но
проскочил загаженные части
велосипеда.
Искусство – это лязг, в котором
является душа (ментальность
бессвязного синтаксиса
& лексикон
пивных).
Нужде в подкачке бодрости мешает
нехватка воздуха в трамвайных шинах.
Всё как-то сгрудилось и грузит,
наденет маску, но грозит
достать до бульк. Отчасти
греет, но бывает
взгреет.
2001 Ян Пробштейн

Еще один стишок на посошок

Как комедия никогда не поражает одно
И то же место более, чем пару раз, если ты не
Сменишь костюмы и не попляшешь со мной,
Пляши, пока мебель не станет на попа
И все швабры не сольются в хор, никогда
Прежде неслыханных невозможностей, сладкие алиби
За слишком усердную работу, подстригая Астрогазон,
Долбя вечную мерзлоту, поливая микропроцессоры
На детских конвейерах. Птице никогда
Не взлететь выше, чем старомодный пинок в зад
Карбонизации. – Мне дали время до
Пятницы дать им знать, будет ли работа
Когда-нибудь закончена. Мы почти у цели,
Просто немного отстаем ежедневно
И после того, как стемнеет, наступает ослиный рай.
2006 Ян Пробштейн

Складень

Пестую своего домашнего пестуна, страшусь своего страха,
пытаю свою пытку, одеваюсь в свою одежду, плачу своим плачем,
расчесываю свою расческу, чищу свою щетку, затыкаю свою затычку,
утишаю свою тихость, касаюсь своего касания, ненавижу свою
ненависть, люблю свою любовь, вкушаю свой вкус, даю пощечину
своей пощечине, срезаю свой срез, вью свое вервие, цепляю свою

Еще от автора Ян Эмильевич Пробштейн
Одухотворенная земля

Автор книги Ян Пробштейн — известный переводчик поэзии, филолог и поэт. В своей книге он собрал статьи, посвященные разным периодам русской поэзии — от XIX до XXI века, от Тютчева и Фета до Шварц и Седаковой. Интересные эссе посвящены редко анализируемым поэтам XX века — Аркадию Штейнбергу, Сергею Петрову, Роальду Мандельштаму. Пробштейн исследует одновременно и форму, структуру стиха, и содержательный потенциал поэтического произведения, ему интересны и контекст создания стихотворения, и философия автора, и масштабы влияния поэта на своих современников и «наследников».


Нетленная вселенная явлений: П. Б. Шелли. Романтики как предтечи модернизма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.