От былины до считалки - [58]
такая двойственность в обрисовке Владимира: вообще-то, он хороший,
ласковый, а вот дела-то его часто не хорошие.
Но мы еще далеко не закончили разговор о художественных особенностях фольклора.
В фольклорных произведениях всегда встречается множество самых разнообразных повторов.
Повторяются отдельные слова:
Мимо дома, мимо каменного,
Мимо сада, сада зеленого…
Повторяются слова одного корня: горе горькое, чудным-чудно, сослужить службу.
И в песнях, и в сказках, и в былинах часто встречаются устойчивые сочетания слов, близких по значению, синонимов. Такие синонимические пары есть не что иное, как смысловой повтор: тоска-кручина, шел путем-дорогою, ходил-гулял молодец; солдат разгоревался-растужился (от слова «тужить»); Илья Муромец «прибил-прирубил всю силу неверную».
В песнях повторяются не только отдельные слова, но и целые строки (стихи), а иногда и несколько стихов.
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой,
По Дону гуляет казак молодой,
А дева рыдает, а дева рыдает,
А дева рыдает над быстрой рекой…
А дева рыдает над быстрой рекой…
Уберем повторы. Оказывается: чтобы усвоить эти четыре стиха, достаточно запомнить лишь два:
По Дону гуляет казак молодой,
А дева рыдает над быстрой рекой…
Представьте, что вы никогда не слышали этой песни. И вот при вас начали ее петь. Не пройдет и минуты, как вы уже поймете, догадаетесь, как она построена, и сможете подтягивать. Те, кто знают слова, начнут: «А дева рыдает…» — и вы подхватите, два раза повторите это место, а потом ^еще раз всю строку: «А дева рыдает над быстрой рекой». И получается, что исполнение песни есть в то же время и какое-то занятие, урок, что ли, по ее заучиванию.
Теперь внимательно прочитаем свадебную песню. Ее любил Пушкин. Песню эту пела ему известная певица, цыганка Таня, накануне его свадьбы с Натальей Николаевной Гончаровой.
Девушка видит, что за ней едут, уже приехали, собираются насильно взять замуж. Она все более тревожно спрашивает мать: кто это едет, зачем? Мать, которая давно все знает, понимает, что происходит, успокаивает ее: не бойся, мол, никого нет. А сама, наверно, и жалеет дочь, и вспоминает, что и ее так же против воли отдали, и покорно думает: так уж заведено, ничего не поделаешь.
— Матушка! Что в поле пыль?
Родная! Что в поле пыль?
— Дитятко! Кони играют,
Милая! Кони играют.
— Матушка! Бояре едут,
Родная, бояре едут.
— Дитятко! Сиди, не бойся,
Милая! Небось, не выдам.
— Матушка] На двор въезжают.
Родная! На двор въезжают.
— Дитятко! Сиди, не бойся,
Милая! Небось, не выдам.
— Матушка! Во терем идут,
Родная! Во терем идут.
— Дитятко! Сиди, не бойся,
Милая! Небось, не выдам.
— Матушка! За стол садятся,
Родная! За стол садятся.
— Дитятко! Сиди, не бойся,
Милая! Небось, ие выдам.
— Матушка! Из-за стола встают,
Родная! Из-за стола встают.
— Дитятко! Сиди, не бойся,
Милая! Небось, не выдам.
— Матушка! За ручку ведут,
Родная! За ручку ведут.
— Дитятко! Господь с тобою,
Милая! Господь с тобою.
Заметили, сколько здесь повторов? Каждая фраза дочери и матери повторяется. Всюду одинаковые обращения: «матушка» и «родная», «дитятко» и «милая». Так что в памяти-то держать нужно гораздо меньше половины всего текста.
Разобрав песню, мы что-то узнали, поняли, но, как всегда бывает при этом, ослабло, пропало наше впечатление от нее. Перечитайте песню, не думая ни о каких приемах. Какое это глубокое, внутренне напряженное произведение (а ведь мы еще мелодии не слышали!). Оно не может оставить человека равнодушным.
Приемы-то, оказывается, спрятаны, не выпирают из текста, они сами приобрели огромную художественную ценность и выразительность. Это словно какая-нибудь деталь или колонна в прекрасном архитектурном сооружении: крепко держит стену или крышу, а выглядит просто как украшение, — нагрузки, которую она несет на себе, не ощущаешь, не видишь.
Но даже и это еще не все.
Мы, конечно, не знакомы со старинным свадебным обрядом так, как были знакомы с ним певцы-крестьяне. Песня говорила им о хорошо известном порядке венчания: вот на разукрашенных конях приезжают бояре, или поезжане (так назывались участники свадьбы). Они (выписываю из песни) «на двор въезжают», «во терем идут», «за стол садятся», «из-за стола встают», «за ручку ведут» — то есть уводят невесту к венцу.
Как нельзя в обряде миновать сидения за столом, так нельзя и в песне пропустить это место. Сюжет, содержание, порядок строф были предельно ясны для каждого, кто пел эту песню.
Вот смешная байка:
Чикалка да брикалка,
Колотилка, стукалка,
Колотилка, стукалка,
А поддавалка, дергалка.
Чикала да брикала,
Колотила, стукала,
Колотила, стукала,
А поддавала, дергала!
Сколько строк из восьми надо помнить? Только четыре. Байка так ловко построена, что каждое слово второй части соответствует определенному слову первой части. И если знаешь первую часть, во второй уже не ошибешься: чикалка — чикала, брикалка — брикала…
На соответствии первой и второй части (только с внутренним противопоставлением) построена старинная песня, рассказывающая о солдатской жизни. Песня трагического содержания, ни о какой шутке и речи тут нет…
А внутренний композиционный стержень один и тот же.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.