Освященный храм - [12]

— Ярлык я тебе не вешаю. Ты брось свою заносчивость. А вот мыслю я так: надо охранять государство. Слишком много охочих до нашей земли. Понял? Ты где был во время войны? Учился. Воевали другие. Погибали другие. Ты учился, а недоучки ползли с гранатами под танки. Ишь, какой ты мудрый, Лука Лукич, за чужой счет! Да, да! Вот я и себя не пощажу: почему до сих пор при сельсовете нет военно-учетного стола? Во многих сельских Советах имеются. Ничего, я займусь этим. Надо ребят учить, чтобы призывник шел в армию, имея начальную военную подготовку. И нечего на военкомат кивать: кого мы даем военкомату? Девочек для балета, а не юношей. Ишь какой балетмейстер ты, Лука Лукич!

— Что это на тебя наехало? — возмутился директор школы, — Ты хочешь школу превратить в казарму? А вы, товарищ майор, может, пришлете офицеров-надзирателей?

— Никто офицеров вам не даст. Их и так мало. Война поглотила лучших кадровых командиров. Не пришлем. А вот военрука вам иметь следует.

— Никогда! Да нам и по штату не положено.

Пастушенко вдруг покраснел еще больше и стукнул кулаком по столу:

— Положим!

Васько угрожающе бросил председателю сельсовета:

— Посмотрим!

Андрей почувствовал, как все его нутро напряглось, как волнение подкатывалось прямо под сердце, и шагнул в приоткрытую дверь. Но Федос Иванович, проявив незаурядную прыть, юркнул вперед, вырос в кабинете прямо из-под костылей Андрея.

— Здравствуйте, люди добрые! — поздоровался Чибис. — Я тут пришел к тебе, Яков Васильич, со своим постояльцем. Можно сказать, со своим отныне членом семьи. Запиши его на жительство в нашем селе.

Оленич вытащил документы.

— Только что демобилизовался. Все время по госпиталям валялся. Вот решил жить в вашем селе. Оленич Андрей Петрович, капитан, член партии. Сюда приехал по совету врачей.

Федос Иванович с гордостью объяснил:

— С капитаном мы познакомились в госпитале. Он — самый близкий друг Петька нашего, Негороднего. При мне и при Варваре Корпушной Петро просил капитана ехать в наше село. И мы просили. И он уважил нашу просьбу. Так что не только доктора…

Лука Лукич насмешливо бросил председателю, кивнув на Оленича:

— Получай, Яков Васильевич, еще одного Латова!

Оленича больно кольнула недобрая реплика директора школы.

Пастушенко на какое-то мгновение нахмурился, проговорил виновато:

— Наш сельсовет небогат. Но уж если нужда возникнет, заходите.

Андрей успокоил его:

— Что солдату нужно? Харчи и крыша над головой. Жилье мне дает Федос Иванович. Я получаю пенсию, на пропитание хватит.

— Ну, тогда у меня возражений не будет. Все оформим, как следует.

Начальник погранзаставы спросил:

— Пехота?

— Все было, товарищ майор. Был пулеметчиком, командовал эскадроном пулеметных тачанок, стрелковой ротой, но кадровый — пулеметчик.

Отаров подошел и пожал Оленичу руку, представился:

— Майор Отаров. Здесь бываю часто: граница! За морем — Турция. Но и другие заботы есть. Может, организуем встречу с молодыми бойцами?

— Подумаю. Дело-то для меня новое.

— На партийный учет в колхозе надо становиться. При сельсовете нет первичной, — объяснил Пастушенко.

Васько уверенно воскликнул, как отрезал:

— Николай Андреевич не разрешит брать на учет инвалида: это же еще один нахлебник для колхоза!

— А кто такой Николай Андреевич? Секретарь райкома?

Пастушенко объяснил:

— Магаров, председатель нашего колхоза. Но он является членом бюро райкома партии.

— Сможет он поставить меня вне партии? — смеясь, спросил Оленич.

— Он все может! — многозначительно воскликнул Лука Лукич.

7

В Тепломорском райкоме партии без всяких препятствий выписали прикрепительный талон в партийную организацию колхоза «Верный путь», и в тот же день Оленич пошел в партком. Длиннолицый и густобровый секретарь парткома хмуро смотрел, как инвалид усаживается на стул, как прилаживает к стене костыли, как достает партбилет и прикрепительный талон. Хотя фамилия у секретаря — Добрыня, но смотрит он не очень гостеприимно.

— Инвалид, инвалид… Многовато их у нас инвалидов да пенсионеров. А колхоз, прямо скажу, не миллионер.

— Да, не очень рады вы новым коммунистам. Их тоже у вас избыток?

Только теперь, после этих слов, сказанных со значением, Добрыня внимательно посмотрел в лицо Оленичу:

— Ну, ну, посмотрим. Видно, ты человек не скучный.

— В самую точку попал. Я беспокойный. Но выполнять поручения обязуюсь. Можешь смело поручать.

В партком зашел мужчина среднего роста, крепкого телосложения, с колючим, пристальным взглядом неприятных серых глаз. Видно было, что это самолюбивый, властный человек, и Андрей тут же вспомнил характеристику, которую дала председателю колхоза Ульяна Петровна. Да, этот не забудет, не простит. Ну, да поживем — увидим. Помня о предупреждении Луки Лукича относительно Магарова, Андрей ожидал, что сейчас председатель начнет возражать против того, чтобы еще один инвалид пополнил колхозную парторганизацию, но ничего такого не произошло, хотя разговор завязывался не очень лицеприятный.

Добрыня, как бы предвосхищая, что Магаров может недружелюбно отнестись к новоприбывшему, хотел было взять под защиту Оленича:

— Только прибыл и уже просит партийное поручение.