Острова, залитые солнцем - [12]

Шофер поднял глаза и приветливо улыбнулся.

 — С удовольствием, если ваш друг сможет подождать до конца погрузки.

Мы сели на скамейку и стали смотреть, как грузовик постепенно наполнялся различными товарами: корзинами с банками сгущенного молока, кастрюлями, сковородками и ведрами.

 — Вы приехали последним пароходом? — полюбопытствовал Каллу Рам. Он немного подался вперед и оперся подбородком о ручку зонта.

 — Да, — ответил я.

 — А где вы будете работать?

 — Я не государственный служащий, а гость.

 — А зачем же вы все-таки приехали? — настаивал старик, не переставая удивляться.

 — Посмотреть острова.

Каллу Рам покачал головой.

 — Должен сказать, что на островах нечего смотреть. Нечего. Разве что Порт-Блэр. Да и в Порт-Блэре нет ничего интересного, кроме нескольких магазинов и домов. А до последнего времени и их не было. Только тюрьма была. Я провел на этих островах пятьдесят четыре года и все знаю.

 — Все пятьдесят четыре года? И никогда не ездили на материк?

 — А к кому мне ехать? Родственники прислали мне в тюрьму два письма и после этого перестали писать. Я даже не знаю, живы ли они.

До меня вдруг дошло, что я разговариваю с одним из бывших каторжников.

 — Вы, вероятно, страдаете от одиночества? — участливо осведомился я.

 — Я не одинок. У меня жена и двое сыновей. Сыновья женаты. Они живут с нами.

 — Как вам удалось выписать жену с материка? Вы как будто сказали, что растеряли всех родных.

 — Я женился на каторжанке. Когда-то на острове была тюрьма для женщин и такой брак разрешался. Каждый месяц устраивалась специальная церемония — мужчины становились в один ряд, женщины — в другой, и мы могли выбирать, кого хотели. Потом верховный комиссар объявлял нас мужем и женой. Должен сказать, что это не считалось законным браком, и в любой момент мы могли так же легко разойтись. Обычно такого не случалось, ведь большинство из нас было приговорено к пожизненному заключению. Мы знали, что ничего лучшего на нашем пути не встретится. Поверьте, мне посчастливилось, так как вскоре после нашей женитьбы женскую тюрьму закрыли.

 — Сколько вам было лет, когда вы приехали сюда?

 — Всего двадцать два, — сказал Каллу Рам. — Да, бывает… — вздохнул он. — Наделаешь глупостей в юности. Разве стал бы я сейчас убивать двух людей из-за какой-то проститутки?

Погрузка закончилась и водитель нажал на стартер. Грузчики один за другим попрыгали в кузов.

 — Эй, эй, — закричал Каллу Рам, подбегая к водителю, и потащил меня за собой. — Посадите и его тоже.

Встав на колесо, как на подножку, я взобрался в кузов.

Через секунду мы тронулись. Большой черный зонтик остался позади…

 — Не забудь, ему надо слезть в Делейнепуре…

Говиндараялу ждал меня у входа на выставку. Я опоздал на добрую четверть часа и пропустил торжественное открытие. Он, правда, заверил меня, что ничего, кроме церемонии «разрезания ленты», я не потерял. Мы прошли мимо бамбуковых стендов, украшенных звездообразными листьями ламбапатти, на которых была разложена местная продукция: бледные помидоры, небольшие круглые кочаны капусты и какие-то другие недозрелые овощи. У стенда с рисом мне сказали, что урожаи риса здесь огромные — двенадцать тысяч фунтов с акра. Однако зерна хотя и крупные, но твердые.

 — Хорошие сорта риса здесь просто не родятся, — заметил Говиндараялу, набрав пригоршню неочищенного риса и пропуская его через пальцы. — Даже овощи мы большей частью привозим из Калькутты. Что-то с почвой, а что — один бог знает.

Плоды хлебного дерева и бананы все же выросли до внушительных размеров и приятно пахли. Такими же были панданус и ямс.

 — А как вы едите панданус? — спросил я просто из любопытства, поскольку до сих пор никогда не видел этот плод.

 — Никогда не пробовал, — ответил мой друг, сбивая плоды, свисавшие в початках с потолка.

 — А как его едят? — повторил он мой вопрос человеку, стоявшему возле стенда.

 — Его едят только никобарцы, — ответил он. — Я точно не знаю, но, кажется, они варят его, пока панданус не станет мягким, потом приготовляют тесто и пекут хлеб, который употребляют вместо риса.

Только часть выставки была отведена показу продукции сельского хозяйства. Почти половина экспонатов отражала достижения островитян в области промышленности и торговли. В зале, например, установили ручной ткацкий станок, а на стендах разложили сари, лунги[14], морские раковины и домашнюю утварь. Рядом выставили мебель местного производства. Посетители также знакомились со стендами государственных учреждений и даже полиции, которая демонстрировала, как осуществляется беспроволочная связь между островами. К доске, окрашенной в красный цвет, были прикреплены луки, стрелы, копья и дубинки джарвов.

Бангара, старший полицейский офицер, выглядевший щеголевато в белой униформе и черном галстуке, заметил, что я заинтересовался этими экспонатами.

 — Мне кажется, вы хотели бы увидеть джарвов, не так ли? — с улыбкой проговорил он.

Я ответил, что, конечно, хотел бы.

 — Тогда почему же вы не обратитесь к Берну? Он командует местной полицией. Да вот и он сам.

К нам поспешно приближался высокий мужчина, на котором буквально повисла маленькая женщина. Выглядел он довольно странно: рукава рубашки были закатаны, галстук-бабочка сбился на сторону, а мягкая шляпа, вместо того чтобы прикрывать лысую голову, была засунута под мышку.