Острова среди ветров - [32]

В мире не так уж много таких многосторонних зоологов, как Биб. Пока он был здоров, он ни минуты не сидел на месте. Рассказывают, что миллионеры буквально становились в очередь, чтобы финансировать его зачастую самые авантюристические исследовательские проекты. Он чувствовал себя как рыба в воде в любом месте, в любых природных условиях, начиная от вершин Гималаев до тропических дождевых лесов, на тихоокеанских островах и вест-индских коралловых рифах и даже в морских глубинах с их призрачно светящимся животным миром.

О неисчерпаемой любознательности Биба свидетельствуют его многочисленные печатные труды. Эти великолепные произведения, лучше которых едва ли найдешь среди трудов других зоологов-путешественников, играют во всем мире огромную роль в популяризации сведений о жизни тропической (в том числе глубоководной) фауны.

Но та книга, которую он собирался написать о Симле и Тринидаде, так и осталась незавершенной. Он скончался на своей последней исследовательской станции, которую называл «курортом», в июне 1962 года в возрасте 84 лет… Он действительно один из очень немногих, кто прекрасно знал тропическую природу как до, так и после ее быстрой трансформации, грозящей в наше время полным исчезновением крупных диких животных не только на Тринидаде, но и в прочих перенаселенных развивающихся странах…

ПЕЩЕРНЫЕ ПТИЦЫ С ЭХОЛОТОМ

Было это в верхней части Арима Валей. Змейкой, то вверх, то вниз, вилась тропинка мимо цитрусовых посадок и через плантации какао, колючие овальные плоды которого торчат прямо из стволов.

На ногах у меня были только сандалии, и в некоторых местах мне приходилось делать широченные шаги, чтобы не наступить на марширующие колонны кочующих муравьев. После получасовой ходьбы по полуденному солнцепеку я и мой проводник-индиец добрались до нужного места — небольшого ущелья, по которому течет река Арима. Здесь мы спустились вниз. Прыгая с камня на камень, перешли реку и обогнули выступ, за которым ущелье кончалось и вода уходила в пещеру. Оставалось, сняв сандалии, то вброд, то полуползком через крупные каменные глыбы пробираться в чрево горы.

В одном из «залов», куда через отверстие в своде проникал солнечный луч, высоко над нашими головами по скальной стенке лепились гнезда каменного стрижа. Большинство птиц сидело по краям своих жилищ, хотя был еще только март, а на Тринидаде они высиживают птенцов в июне, сентябре и ноябре. Вид этот, Cypseloides rutilus, который за красно-коричневое кольцо вокруг шеи по-английски называется «rufous-collared swift» («каменный стриж-красношейка»), известен именно тем, что выводит свое потомство на отвесных скалах над проточной водой.

Другой конец этого небольшого горного зала был заселен еще гуще. Там в темноте на узких скальных полках в четырех-пяти метрах над водой ютились те самые птицы, ради которых я сюда пришел. Крупные, крапчатые, оранжево-коричневые «жирные птицы», как их весьма нескладно называют в шведской литературе. По-испански они называются «гуахаро», что означает «плачущий», «стонущий».

Когда мы направили на них свои фонари, они забеспокоились. Некоторые принялись летать, мечась по гроту и жутко крича. Но тот звук, которым эти «жирные птицы» особенно прославились, я услышал лишь тогда, когда мы в сумерки возвращались из ущелья обратно. Гуахаро, вылетая через потолочное отверстие на свою ночную охоту, издавали трескучий или, скорее, щелкающий звук. Им, как эхолотом, они определяют окружающие предметы, он помогает слепым птицам ориентироваться в пространстве.

«Жирная птица из Карипе»

Первым натуралистом, обнаружившим гуахаро, был Александр фон Гумбольдт. Произошло это в начале его знаменитого путешествия, когда ему удалось удостовериться, между прочим, в том, что река Ориноко в своем верхнем течении непосредственно связана с водной системой Амазонки. В 1799 году он посетил в Северо-Восточной Венесуэле близ Карипе большую пещеру, которую местные жители прозвали «жировым рудником». В ней индейцы с незапамятных времен собирали «жировой урожай», иначе говоря, ловили невероятно жирных птенцов гуахаро. Птиц этих Гумбольдт впоследствии описал под латинским названием «Steatornis caripensis» — «жирные птицы из Карипе».

«Ежегодно в середине лета индейцы с длинными палками отправляются в Куэво-дель-Гуахаро и разоряют множество гнезд», — писал он в записках о своем путешествии, вышедших в свет первоначально на французском языке[43]. «Каждый раз они убивают по нескольку тысяч птенцов. При этом взрослые птицы с отвратительными воплями кружат над головами индейцев, словно хотят защитить свое потомство…»

«Из птенцов, которых сшибают палками на пол пещеры, тут же удаляют внутренности, — продолжает Гумбольдт. — Затем их приносят в шалаши, построенные из пальмовых листьев перед входом в пещеру. Здесь над огнем из них вытапливают жир и сливают его в глиняные кувшины. Готовая продукция — так называемые гуахаровый жир или гуахаровое масло полужидкой консистенции, светлое и без запаха и настолько хорошо очищенное, что его можно хранить более года, прежде чем оно прогоркнет».

Гумбольдт и живший вместе с ним в монастырской гостинице города Карипе его спутник французский ботаник Эме Бонплан непосредственно познакомились с качествами этого животного масла, так как на монастырской кухне других жиров не употребляли. Констатируя замечательные качества этого жира, Гумбольдт пишет: «…мы абсолютно не чувствовали какого-либо неприятного привкуса или запаха в пище».