Остров Женщин - [8]

О подвигах отважного Сурхая.

Защитник наших гор, в боях с врагами

Лишился богатырь обеих рук.

О нем я вспомнил в Мексике, увидев

Ряды безруких, безголовых статуй.

В чем провинились каменные люди?

Кем были изувечены они?

Тут, если землю чуть копнешь, отыщешь

Те памятные головы и руки,

Что до сих пор свидетельствуют громко

О давней незабывшейся беде.

Следы заморских пуль, огня и злобы,

Следы на всем, что было не под силу

С собою увезти в глубоких трюмах

Грабителям, орудовавшим тут.

3

…Мой гид, изображенный многократно

Нетленной кистью мастера Риверы,

Рассказ неторопливый продолжая,

Ведет меня дорогою отцов.

Мы на высокую скалу восходим,

Внизу под нами озеро синеет,

А в нем когда-то девушек топили,

Как повелел жестокий Бог Дождя.

С вершины, сквозь прозрачный полог влаги

Мы видим статую на дне озерном,

Мы видим бога, лик его зеленый,

Нахмуренное черное чело.

Когда земля от засухи стонала,

Подводный повелитель гроз и ливней

Ждал новых жертв — и, чтоб его задобрить,

Красавицы покорно шли ко дну.

Их щедро обряжали, как на свадьбу,

Травой умащивали благовонной,

На шею надевали бриллианты,

Златою цепью украшали грудь.

Невеста в бусах, в серьгах, в ожерельях

Летела со скалы звездой падучей…

На гибком стане пояс из ракушек

Развяжет не жених, а хищный бог.

И юноши, что из-под лапы тигра

Цветок срывали для своей любимой,

Глядели на избранниц обреченных

В бессильном горе, в страхе вековом.

Я слушаю печальное преданье,

Взираю на озерные просторы,

Как глубока подводная могила,

Как до сих пор покорна и тиха!

Я спрашиваю старика: — А много ль

На дне лежит и серебра и злата?

Несметные сокровища, пожалуй,

Хранятся в изумрудной кладовой?

— О нет, — в ответ я слышу, — не осталось

Здесь ничего… Разорена могила.

Почуяв запах жертвенного клада,

Сюда явился северный сосед.

Не растерялись янки. Тут кружились

Армады катеров и вертолетов,

А водолазы дно перекопали,

Все до мельчайшей бусинки собрав.

Теперь техасские миллионеры

Или музеи дымного Чикаго

Чужим добром, присвоенным бесчестно,

Пополнили коллекции свои.

Так, в Лондоне, в Париже, в Лиссабоне

Встречаешься то с фризом Парфенона,

То с древнею индийскою гробницей,

То с расписными масками Анголы,

То с роскошью персидского ковра.

…Мой добрый гид, прошу, уйдем отсюда,

Отправимся скорей на Остров Женщин.

Устал я от печальной этой были,

Хочу другие песни услыхать.

Индеец молча трубку набивает

И говорит: — Уже готова лодка.

Прошу, располагайтесь поудобней,

Я докурю — и сразу поплывем.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Если засохнет дерево мужской судьбы, засохнет пять женских судеб.

Услышано в горах

1

В простой ладье скользим неторопливо,

Пространство раздвигается — и вот

Сиянье Мексиканского залива

Втекает в синеву карибских вод.

Тут небо высоты необычайной

И краски первозданной чистоты.

Белы, как неразгаданная тайна,

Моей поэмы будущей листы.

Здесь цвет воды, целебный запах моря

Меня пьянят, как марки лучших вин.

Здесь, нашим веслам безупречно вторя,

Ритмично кувыркается дельфин.

Здесь, как стада на синей луговине,

Пасутся корабли и катера.

Светило на небесной половине

Уже вовсю работает с утра.

Лучи, водой отражены, струятся

И солнечный вычерчивают путь,

А чайки, лихо падая, стремятся

Крылом сверканье это зачерпнуть.

Меж тем челны по блесткам непрестанно,

Как челноки, снуют туда-сюда,

В одном из них — сеньор из Дагестана,

Из горного селения Цада.

О нет, не спрашивает он заране,

Когда вдали появится земля.

Но он хотел бы разглядеть названье

Идущего навстречу корабля.

Умеющий угадывать желанья.

Бинокль ему протягивает гид:

— Читайте… Здесь такое расстоянье,

Что и стрела любая долетит.

Я регулятор подвернул, примерясь

К своим глазам, — и в тот же самый миг

Обрывок надписи: «…de las Mujeres»

Передо мною явственно возник.

2

— Вот остров наш, — сказал индеец просто,

Сейчас прибудем… Близится причал. —

Да, это был не парусник, а остров.

От радости я чуть не закричал.

Но радость вдруг сменилась огорченьем.

О, как он мал, как тих и одинок!

Обширным омываемый теченьем,

В хурджине он бы уместиться мог.

Открывшийся в конце дороги длинной,

Оазис тот, который я искал,

Схож с валуном, скатившимся в долину,

Негаданно оторванным от скал.

Он высится, как сноп, забытый в поле,

Когда уж сено сложено в скирды.

(Прости меня, мой гид, я поневоле

Сравнения ищу на все лады.)

Пришвартовались. Я из лодки вышел

И сразу — словно вихрь меня увлек, —

Быстрей, чем голубь отчей сакли крышу,

Я обошел желанный островок.

Ну, пусть не крыша… Весь он, предположим,

С отелем скромным, с россыпью хибар

Чуть больше, чем аул Цада, но все же

Уступит он аулу Цудахар.

Ах, в том ли суть? Уж я-то с детства знаю,

Что тесный, чуть приметный уголок

В себя вбирает все, как ширь земная,

Когда он душу чем-нибудь привлек.

Чего ты здесь искал? Благополучья?

Величия?

Прибоя мерный гул

Ко мне взывает! — Приглядись получше

И ко всему прислушайся, Расул.

Я слушаю, смотрю, хожу по пляжу,

По улочкам разбросанным брожу,

Свое воображенье будоражу,

Подробностью любою дорожу.

Туристы жаждут здешнего загара,

Скучающие баловни судьбы.

Не видно лиц. Темнеют окуляры —

Стекло размером с колесо арбы.

Американки пожилые в шортах,

Хоть о душе подумать им пора,

Среди юнцов приезжих, дошлых, тертых,

Резвятся в баре с самого утра.

За этой стойкой, под зонтами пляжа,