Остров яблок - [33]

– Да… Удивило. Я с первого взгляда на тебя понял, что ты – необычная. Это не комплимент. Это факт… И что же было дальше с книгой Анахарсиса?

– Она ещё раз сгорела в Иерусалиме. Потом ещё раз в Константинополе. Потом очередная копия пропала в Москве, вместе с библиотекой Ивана Грозного. И вот полгода назад эту книгу нашёл Калинин.

– Он сказал мне об этом. Буквально следующее: я держал в руках одну книгу, но прочитать её не смог.

– Ему это уже не нужно. И мне не нужно. Я не смогу ничего сверх того, что могу и сейчас. Я теперь думаю только о ребёнке.

– Тебе тяжело?..

– Нет, мне очень хорошо. Речь не обо мне. Вся эта история рассказана как пример. Совсем другие люди получали другие подсказки и тоже удивляли людей. А некоторые люди оставляли артефакты потомкам, если не могли разобраться сами. Что тебе ещё сказал кладоискатель?

– Он сделал с миром одну вещь, но этого мало, надо продолжить. Надо торопиться, бросить всё немедленно. Я, наверное, не гожусь… Не знаю… Никак не могу решиться. И не могу понять – что сделать? Книгу эту найти?

– Найди книгу, Коля, может, там подсказка. А может и не там.

– Немного же я от тебя узнал.

– И не надо много. Надо наоборот – одно.

– Надеялся, что ты расскажешь про Остров яблок…

– Яблок? Нет, про это я ничего не знаю. Про яблоки… Разве что рисунок один могу вспомнить.

Маша вдруг сделала длинную паузу, замолчала, застыла, обхватив руками колени.

– И?

– Холодно что-то мне. Обними меня, погрей немного, ладно? По-братски.

Николай придвинулся, обнял её одной рукой, прижал к себе. Она дрожала – то ли и в самом деле мёрзла, то ли боялась сказать что-то важное, опасалась, что не поймёт.

– Это яблоко, такое обычное, круглое, сверху хвостик нарисован схематический – то ли есть он, то ли нет его… Я, когда ещё маленькая была, много раз видела этот рисунок в разных старинных книгах. У бабушки Кубакай… так мою бабку звали… у неё был целый сундук старинных книг. Всё теперь пропало. Ладно, я о другом хочу… Загадка в том, что на всех рисунках по яблоку были прочерчены линии. Тонкие, едва заметные. Если приглядеться – совершенно точные границы материков. А мне всегда так нравилось… Я в увеличительное стекло глядела, как на Землю из космоса. Искала, где Индия, где Италия, находила и радовалась.

– Ну и что?

– Ничего, Коля. Пригрелась, вот и вспомнила. Не слушай, глупости, просто мне тут одиноко. Знаешь, что ты должен понять?

– Что?

– Опасность. Тебя уничтожат.

– Ты ошибаешься. Зачем меня уничтожать?

– Пройдёт много лет, и люди овладеют тем, что сейчас тебя переполняет. Но пока ты один такой. И людям это невыносимо...

Маша встала с бревна, поправила одежду:

– Пойдём.

– Хорошо, пошли. Ты не ответила...

– Пойдём, пойдём…

Они снова прошли по берегу, миновали столбик с надписью: «Пост береговой охраны Пограничной службы ФСБ РФ». Маша остановилась на секунду и выразительно посмотрела на надпись. Вошли на территорию части. Подошли к домику радистов, где разместились Николай и Михаил.

– Теперь иди, Коля.

– А тебя проводить?

– Не надо. Зайди туда. Только тихо. И всё поймёшь.

Николай поднялся на крыльцо, крепко взялся за дверную ручку, приподнял дверь, чтобы не скрипнула, медленно открыл. Зашёл внутрь, прислушался. В боковой комнатке, где стояли их раскладушки, слышался голос Михаила. Он говорил с кем-то по телефону:

– Ярослав Васильевич, ну что я с ним сделаю… Он же ненормальный. Стоит на берегу, смотрит на волны. Не знаю, сколько. Он может и месяц так простоять. Нет, Ярослав Васильевич, бесполезно. Что его, застрелить, что ли? Я говорил про Надю, бесполезно. Да я готов, если надо. Вы только команду дайте. Что? Значит, скажу, что попала в аварию, хорошо. Нет, Ярослав Васильевич, я не пью, трезвый. Сейчас пойду и скажу.

Так же тихо Николай вышел из домика, притворил дверь. Маши уже не было… или была, но не для него? Но он и не собирался её искать. Во всяком случае, пока. Он развернулся и пошёл к океану, к ленивому мудрому океану, не замечающему людей.

+

Камчатский край, пос. Семёновка

22 мая 2011 г.

День начался с дурацкого предчувствия. Надвигался циклон: небо на юге налилось чернотой, вдалеке гремело, океан ещё не вздыбился и не начал исступлённо бить берег, но уже покрылся белыми барашками, стал задираться и хамить. Николаю на удивление не хотелось никуда выходить. Они с партнёром как будто поменялись местами. Михаил бегал по части и договаривался насчёт вертолёта. Стихнет курилка – и в обратный рейс. Начальство, надо полагать, зовёт. А Николай всё сидел, уткнувшись в маленький экран нетбука, писал.

«Я мысленно обращаюсь к тебе, Мария. Да, конечно, только так тебя и нужно называть. Маша – это несчастная девушка, капитанская дочка, это полусостояние, ожидание, обещание, цветок у дороги, радующий путника лишь сегодня, а завтра его нет… Вот и Маши больше нет, есть Мария, и есть её ребенок, у которого, я так подозреваю, нет отца… Видишь, как символично, трудно отказаться от искушения произносить это высокое имя и обращаться к тебе если не с молитвой, то с жалобой, что ли… Ты назвала нас особенными, а что в нас особенного? Мы люди, простые люди. Нам страшно, нам больно и холодно. Да, да, именно холодно, ты думаешь, что мне не бывает холодно? Бывает. Не от ветра и не от дождя. Но когда друг оказывается приставленным к тебе