Остров яблок - [31]

– А эти, у которых я брал, у них там кто живёт?

– Бабка с дедом. Дед не встаёт уже. Прошлым летом у них двое сыновей утонуло. Сволочные мужики были. Всё по тюрьмам. Дрались без конца… Отсидят, вернутся, а через неделю снова туда… Так ведь сыновья, какие бы ни были, один хрен жалко. Дед совсем слёг. А бабка вот гонит. И в долг даст, если что.

– У них женщина живёт?

– Эта? Приезжая. Зимой появилась тут. Ходила по всем домам, просилась на постой. Сначала у Никифоренок жила, потом вот к этим старикам прибилась. Понравилась, или что?

– Да вроде ничего себе.

– Не смотри, Москва, она с пузом. Убежала, видно, от жениха. Может, бандит какой был. Далеко бежать пришлось бабе… На хрен тебе такая?

– С пузом? Вот как? Как же она тут одна, на что живёт?

– Смотри, и впрямь тебя зацепило, синоптик. Нормально она живёт. Ездит в райцентр, деньги с книжки снимать. Вон, Аркашка отвозил. На нём теперь вся ответственность.

Аркашка оживился.

– А то. Куда она денется. Кто с машиной, того бабы и любят!

– Да не тренди. Никого она не любит. Она слегка того…

– Свихнутая?

– Не, нормальная. Так, ведьма немного. Старуха Черных рассказывала, что она лечить умеет. Спину деду лечила.

– А ещё кто-нибудь помоложе-посимпатичней имеется? – Николай уже понял, что нашёл то, что искал, переспрашивал лишь для очистки совести. Мужики закрутили головами – откуда, бабьё сюда на аркане не затащишь, они все в город бегут, а тут только такие вот, вроде нас, и живут: артельщики, охотники, бывшие моряки, списанные, покалеченные, сидевшие-пересидевшие…

Самогон допили.

– Ладно, Москва, покурили, посидели, заходи, как говорится, ещё.

– Спасибо за компанию. Зайду, раз не прогоняете.

Николай снова пошёл к дому стариков Черных. На этот раз стучать в окошко не пришлось: она уже ждала, сидела на верхней ступеньке крыльца. Николай остановился, уставился в упор. Интересная особа, ничего не скажешь, явно не местного масштаба. Тёмные волосы, но не чёрные и не прямые, как у северных народностей. Высокие скулы, но глаза европейского разреза, не японские. Взгляд твёрдый и умный. Кожа очень белая. Руки тонкие, изящные, прозрачные. Прикрывает ими живот. Да, он, кажется, излишне выпуклый, месяцев пять-шесть точно.

– Добрый день…

– Здравствуй. Я ждала, что ты придёшь.

– Вот как? Это ещё почему?

– Тебя послали сюда ко мне. Так? Не спорь, я вижу, что так.

– Я и не спорю. Послали. Как вас зовут?

– Маша.

– Очень приятно… А меня Николай.

– Нам надо поговорить.

– Да. Я готов.

– Не сейчас. Завтра приходи, трезвый.

– Я и сейчас трезвый.

– Не спорь.

– Ладно, договорились.

Она ничего не ответила. Встала, стянула на животе курточку и нырнула в дом. Именно нырнула. Николай заметил, что ей пришлось нагибаться, чтобы пройти в дверь.

+

Камчатский край, пос. Семёновка

18 мая 2011 г.

Следующий день был неотличим от предыдущего: штиль, пасмурно, и всё тот же мутный Миша с бутылкой разведённого спирта. Он поставил её возле раскладушки, ночью понемногу отхлёбывал, поддерживая полубредовое состояние. Под утро наконец отрубился, притих, перестал мешать. Но Николаю спать уже не хотелось, и он снова пошёл к океану.

Там было тихо. Пасмурный рассвет по миллиметру наползал на Камчатку с востока. Сначала побелели верхушки вулканов, потом их конусы полностью вышли из мрака, огромные, обманчиво близкие. Камбальная сопка слегка дымила, и дым порозовел от восходящего солнца. Небо над океаном просветлело, потеплело, показалось, что это и не океан вовсе, а что-то простое, бытовое, может, котёл с водой, и под ним разгорелись дрова, и вода вот-вот нагреется, зашумит, забулькает… Было несколько минут, когда ожидание тепла и уюта заполнило пространство. Но океан остался собой: лениво тёрся о берег, шлёпал по камням мелкой волной, швырял в лицо солёной моросью, пах рыбой и водорослями, и ему не было никакого дела до рассветов и закатов, а тем более – до людей с их ничтожными проблемами. Подумаешь, пьянство, подумаешь, бессонница. Один миг, и нет вас, люди, ещё миг – и смыты прибоем все ваши жалкие следы, рассыпались в прах пирамиды, башни, плотины, заросли молодым лесом дороги, болото поглотило ваши города, а пустыня высушила болото. Ваши материки нырнут в пучину и снова всплывут, и никто не вспомнит о вас, люди, никто и не заметит, ленивые волны по-прежнему будут катиться по гальке, будет пахнуть рыбой и водорослями…

Когда утро созрело окончательно, Николай снова отправился в посёлок.

Маша встретила его на полпути. Кивнула в ответ на приветствие. Не сговариваясь, они пошли вдоль океана, держась на расстоянии, как школьники на первом свидании. Долго молчали, пытались преодолеть неловкость. Наконец она решилась:

– Ну вот, пока тебя ждала, все продумала, что сказать, а теперь забыла. Запуталась.

– Может, мне спрашивать? Так легче будет?

– Может быть.

Опять замолчали. Теперь уже Николай задумался, о чём спросить в первую очередь.

– Ты знаешь, кто меня сюда прислал?

– Конечно. Кладоискатель.

– Владимир Калинин?

– Я звала его Лаймыр.

– Вы были знакомы?

– Да, совсем немного.

– Он был тут у тебя?

– Нет. Я жила недалеко от Кирова. Но убежала. Пришлось убежать. За ним охотились. Если бы меня взяли, стали бы его шантажировать. Это… это никак нельзя было.