Остров Веры - [18]

— Антон, да скажи уже что-нибудь. Твое обреченное молчание меня беспокоит, — произнесла девушка, внимательно посмотрев на сидящего рядом друга, который по стечению обстоятельств стал ее боссом.

— Я думаю, — коротко отрезал тот, явно не желая продолжать разговор.

Но девушку, кажется, совершенно не смутил грубоватый ответ, и она не собиралась оставлять своего спутника в покое.

— О чем ты думаешь? — продолжала допытываться она.

— Думаю, имеет ли право наука вторгаться в промысел божий, — медленно произнес он, не поворачиваясь и по-прежнему глядя в пространство перед собой.

— Насчет этого можешь быть спокоен. Промысел божий — это непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости божией, которым бог хранит нас всех.

— А что если мое открытие нарушит незримый баланс и принесет вред человечеству?

— Понимаешь, твои исследования, твоя работа угодна богу, иначе у тебя бы ничего не получалось. Бог направляет нас только к благим целям.

— Это в Библии написано?

— Нет. Так учила святая отшельница Вера.

Шлагбаум медленно, чуть покачиваясь, поднялся и пропустил автомобиль на территорию Radisson Slavyanskaya Hotel. Серое здание четырехзвездочного отеля величественно возвышалось на берегу Москвы-реки, прикрывая собой упорядоченный хаос Киевского вокзала с пыхтением электричек, бряцаньем вагонов и монотонным хором людских голосов, из которого вырывались громкие крики южных торговцев: «Цветы! Цветы! Кому цветы? Эй, девушка, бери красивый роза!» Водитель, молчавший всю дорогу, подал голос:

— Мы на месте.

— Спасибо, — сказал Антон и вышел из машины. Темная челка, спадающая на лоб до самых очков, странных, в черной толстой оправе, закрывала половину лица. Нелепый джемпер на пуговицах из неровной домашней белой пряжи с коричневым остроугольным орнаментом и оленями поперек спины, надетый поверх белой рубашки, беспомощно висел на острых худых плечах. Большой кожаный портфель Антон держал двумя руками, как нечто важное и ценное.

Следом вышла его спутница. Высокая, статная, с густыми тяжелыми русыми волосами, затянутыми в тугой узел, в строгом брючном костюме и тонком белом обтягивающем свитере с воротом, закрывающим шею. Антон взглянул на нее. Лицо его, до этого момента отрешенно-сосредоточенное, вдруг просветлело и стало по-детски доверчивым. Из настороженного, закрытого стеклами очков мирка вдруг выглянули серые глаза. Необычные глаза, умные, внимательные, словно излучающие сияние. Нелепые очки, странный джемпер, края которого Антон машинально одергивал нервными движениями, — все как-то отошло на второй план. Все детали одежды и жесты обрели гармонию и сложились в единый образ. Образ неприкаянного гения.

— Значит, ты думаешь, что бог выбрал меня, чтобы осуществить свой замысел и дать людям с помощью моего изобретения новые возможности? — спросил он.

— На самом деле, мы, может быть, никогда не узнаем, каков божий замысел. Просто нужно верить: у бога всегда есть причина, по которой он устраивает то или иное происшествие, — ответила Вера, уверенно взяла его под руку и повела к центральному входу.

В холле отеля к ним подошел суетливый господин.

— Рад вас видеть, Антон, Вера! — сказал он, пожав руку молодому человеку, затем представился спутнице Антона: — Кипер, Франц Адамович.

— Очень приятно, Урусова Вера, ассистент Антона.

Вера натянуто улыбнулась, отметив про себя, что ничего приятного от этого знакомства не ожидает. Самостоятельная жизнь вдали от родителей заставила ее оценивать новых знакомых предвзято и критически. Франц Адамович ее насторожил: мясистые губы, изображавшие улыбку, нервно подрагивали, а вот глаза не улыбались, нет, напротив, глаза были сосредоточены, цепки и холодны. И слишком уж он был беспокойный, торопливый. Украдкой оглядываясь по сторонам, он словно ожидал подвоха. Вера много слышала от Антона об этом человеке, но, увидев вживую, была поражена, насколько впечатление Антона далеко от реальности.

— Долго вы добирались. Я уже начал беспокоиться, — сказал Кипер и, увидев виноватое выражение лица Антона, который собирался что-то сказать, продолжил: — Да не извиняйтесь, понимаю, московские пробки. — Франц Адамович посмотрел на часы. — Ваша презентация через сорок минут, так что не будем задерживаться. Не беспокойтесь, номера в отеле забронированы, позже я вас провожу. А сейчас нужно поторопиться на конференцию.

Они втроем прошли в конец длинной широкой галереи мимо витрин бутиков и кафе. Галерея, вероятно, задумывалась в расчете на элитный дорогой шопинг, но напоминала скорее Диснейленд из-за изобилия маленьких галогеновых лампочек, которые многократно отражались на полированном блестящем полу, на всех гладких поверхностях и на стеклах витрин, отчего одежда на манекенах выглядела забавной и даже маскарадной. В конце галереи на второй этаж вела широкая лестница, возле которой стоял рекламный щит с надписью Robotics International Conference. Откуда-то сверху доносились звуки рояля, которые растекались по галерее и затихали, запутавшись в хаотично мерцающих отблесках. Наверху, в огромном фойе, отражаясь в зеркальной стене, действительно стоял белый рояль. Пианист в белом фраке с вдохновением играл блюз. К звукам блюза добавился запах кофе и свежей выпечки. На длинных столах, покрытых белоснежными скатертями, вышколенные официанты строили пирамиды из булочек, выкладывали рядами малюсенькие пирожные и бутерброды.