Остров Укенор - [9]
О, да, это была моя жизнь. Порезанная на куски, превращённая в плёнку бездарного фильма. И — да, они меня перехитрили: знали, что я из упрямства не буду смотреть по порядку, по хронологии, повинуясь всесилию времени. И записывали они не по порядку.
Когда-то я действительно подумал о том, что было бы забавно снимать на камеру всю жизнь человека, а потом, в аду, заставить его пересматривать. И более скучного фильма никто не мог бы придумать. Чудо жизни. Уникальный сюжет. Красочные декорации.
Конечно, я выключил магнитофон. Достал кассету и бросил её об стену. А потом валялся на кровати, на короткой теперь тахте с Микки Маусом. Чёрно-белый мышонок отчаянно улыбался мне, перекошенный сбившейся простынёй…
Я жду, что умру по-настоящему.
Но смерть не приходит. Она стоит за дверью и прислушивается. Не звонит в звонок, только посмеивается в сморщенный кулачок. Когда она заглядывает в замочную скважину, я дёргаю неподатливую дверь, кричу: «Откройте! Ну откройте!» — и слушаю, как за дверью она играет куриной лапкой. Царапает гнилое дерево. Осторожно стучит. А потом — и это хуже всего — начинает хныкать и детским голосом просить впустить её.
Но дверь всегда закрыта кем-то снаружи.
Кем-то, у кого есть ключи.
Звук видеокассеты в магнитофоне.
— Унимо, иди в свою комнату, — Астиан устало посмотрел на сына. — Пожалуйста.
Серые в чёрную крапинку глаза были тусклыми от страха. Как речные камушки в пасмурный день.
— Я хочу к маме. Можно я подожду маму? — таким голосом спрашивают, зная ответ.
И Астиан разозлился:
— Нет. Уже поздно. Завтра пойдёшь к маме.
Титры: «Нимо уже знал, что „завтра“ — это то, как взрослые называют „никогда“. А „никогда“ — это то, с чем ему не справиться».
Нимо заплакал.
Титры: «Понимая, что это разозлит отца ещё больше».
Астиан молча взял сына за руку, отвёл его в комнату и закрыл дверь. Затем спустился вниз по крутой деревянной лестнице, зачем-то стараясь не скрипеть, огляделся и осторожно сел в кресло.
Она вернулась через час. Медленно, стараясь не шуметь, сняла туфли и на цыпочках стала пробираться через комнату — но тут заметила мужа и беззвучно рассмеялась. Он ответил кривой полуулыбкой.
Титры: «— У меня был знакомый птицевед, который подкармливал птиц в парке зимой. А потом увлёкся философией.
— И что?
— Ничего. Перестал подкармливать птиц.
— А у меня в детстве у меня был целый план по спасению Спасителя.
Сосед Астиана по залитой закатным светлым элем веранде ухмыльнулся. Вокруг был уютный приморский городок с домиками из лего, и не верилось, что где-то там бушевала настоящая жизнь.
— Да, мне казалось диким, что никто даже не попытался этого сделать. Просто так взять и сдать своего Бога толпе невежественных, глупых, злобных, трусливых, самодовольных палачей. И я придумал план. У меня всё было расписано по минутам.
— И что бы ты стал делать после?
— Об этом я не думал.
— А ещё раньше, в школе, мы, конечно, мечтали спасти Пушкина.
— Забавно. А мы Ван Гога.
— Это было бы несколько сложней.
Они помолчали.
— Знаешь, странно, что ты не остался там, где каждый выдумывает что-нибудь такое, прячет в рукаве план спасения мира. А потом вдруг избивает свою жену.
Астиан долго молчал.
— Мы так привыкли. С детства. В школе нам говорили постучать себе по голове. Но стучать по голове соседа — удобнее.
Собеседник Астиана пожал плечами, вздохнул и отправился за вином».
— Нимо спит? — спросила она.
Астиан кивнул.
Она стала подниматься по лестнице. Её вечернее платье легко шуршало.
Титры: «Он давно уже привык врать. Да и она спросила только потому, что так надо. Ей было скучно здесь, в этом сонном доме — как в клетке, как в склепе. Ей — какая пошлость — хотелось немного пожить.
Он много раз говорил ей, что не нужно понапрасну мучить себя. Но всё было бесполезно».
— Он ждал тебя, плакал, — сказал Астиан ей в спину.
Титры: «Зачем было это говорить? Да ещё таким тоном — смешного опереточного мужа. Когда зал взрывается от хохота. Это пошло, жестоко, ни на что не похоже. В твоей жизни не должно быть таких сцен. Сотри сейчас же!»
Она медленно развернулась, стоя на последней ступени. В свете лампы вспыхнули и погасли хрустальные серьги.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она почти ласково.
— Ничего, забудь, — он отвёл глаза. Уставился на нелепый светлый ковёр у лестницы.
Титры: «Я сказал глупость. Непозволительную глупость. И если существует ад для защитников — можно считать, что я уже в нём».
— Ещё о чём мне забыть? — её глаза сверкали, как в настоящем кино.
Титры: « (Осторожно: дешёвая мелодрама!) Может быть, о том, что ты меня не любишь? Или о том, что никогда не любил? Может быть, о том, что я плохая мать? Или о том, что ты тоже — не лучший отец?»
— Пожалуйста, не нужно…
Она развернулась, чтобы уйти, но её нога соскользнула, она неловко изогнулась всем телом, стараясь ухватиться за перила — не успела и стремительно покатилась по ступенькам вниз. Платье испуганно прошуршало и стихло.
Титры: «Это ты навсегда запомнишь. Это — твоё, забирай!»
Астиан бросился к жене, но увидел только ковёр. Светлый ковёр, на котором так хорошо было видно маленькое алое пятно.
Титры: «Я не виноват, это не я, ЭТО НЕ Я, ЭТОНЕЯ, ЭТОНЕЯНЕЯНЕЯ…»
В Шестистороннем Королевстве возможно всё, что становится для кого-то самым важным. Здесь поэты стихами изменяют пространство, музыка останавливает армии, а воля одного человека может разрушить целый город… Сын столичного аристократа отправляется на поиски волшебства. Но узнаёт совсем другие вещи: зачем зажигать маяк там, где нет кораблей, что делать, если король вашего королевства начинает войну, и почему нет ничего проще, чем управлять миром — и ничего сложнее, чем прожить в нём один день.
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».