Остров Свободы - [31]

Он входил в Гавану...

Входил 1 января 1959 года. Начинался Новый год, который стал началом его триумфа.

Восторженные толпы кубинцев встречали его.

Встречали  радостными криками, как когда-то в Риме встречали триумфаторов....

Сознание все-таки решило вернуться в избитое тело. Но возвращалось оно очень медленно, словно бы даже нехотя, потому что уже было ясно, что это тело не приспособлено для жизни. А здесь, среди серых теней, немало тел, которые еще могут сгодиться лет этак на тридцать-сорок...

Но он вспомнил лицо Марты,  обезображенное побоями.

Вспомнил  вкус ее ласковых губ.

Сладкий вкус губ любимой женщины.

Вкус счастья и нежности...

Его ладони ощутили маленькую грудь девушки.

А глаза увидели череп, разлетающийся на части. И что-то янтарно-желтое на полу и стене.

- Марта, - прошептал он. - Марта...

Кажется, он бредил.

Но это означало только, что он решил вернуться...

7.

Когда он открыл глаза,  то увидел склоненную над собой седую голову незнакомого мужчины.

- Живой...-  услышал он. Но не знал, радоваться этим словам или огорчаться.

Тот, кого называли Фиделем, до сих пор  не знал, жив он или мертв,  в голове отбойными молотками стучали шахтеры, вгрызаясь в пустую горную породу. Они сменили племя голодных троглодитов, которым так и не удалось достать  из ловчей ямы мамонта, и они вымерли. Зато шахтеры работали так настойчиво, что казалось, что еще немного - и голова Фиделя  разлетится осколками пустой породы.

... Осколки черепа разлетаются от пистолетного выстрела...

Фидель вспомнил лицо Марты, и его вырвало.

Не было сил отвернуться от своей собственной вонючей блевотины, смешанной с кровью.

Старик, охая сел рядом.

- Марта - это твоя девушка? - участливо спросил он.

- Да... - прохрипел Фидель. - Ее убили...

Он не понимал, откуда у него находились силы не только жить, но и говорить.

Старик тяжело провел дрожащей  рукой по волосам Фиделя.

- Мою жену... Мою третью жену тоже звали Мартой. Я не знаю, что с ней стало, и жива ли она. Я так давно здесь сижу, что уже потерял счет дням. Я не знаю, что происходит в реальном мире. Мне не дают книг, мне запрещают писать. А я не могу не писать... Они сожгли мои книги...

-Вы... писатель?

- Да, когда-то я был писателем. Я писал книги. Наверное, это были хорошие книги... Но они ненавидят писателей. Они ненавидят книги. Они сломали мне правую руку, раздробили тисками пальцы. Мне сказали: "Ты больше никогда не будешь писать"... Тебя как зовут, парень?

- Фидель.

Он решил не скрывать свое настоящее имя. Теперь, когда не было Марты, а смерть могла показаться избавлением,  уроки Че уже не имели никакого значения.

- Хорошее имя, - улыбнулся старик. - В переводе на английский - "верный". А меня ты можешь звать Хэм. "Папа Хэм". Во всех кабаках Гаваны я был когда-то известен под этим именем. Слышал?

- Нет.

- Наверное, ты не ходил по кабакам, - усмехнулся Хэм.-  И книг моих ты тоже не читал?

- Не читал...

- Ничего, у тебя еще все впереди, сынок... еще прочитаешь... Скажи мне, Фиделито,  какое сегодня число?

- Сколько дней я уже здесь?

- Тебя привели позавчера.

- Значит, пятое июля...

Хэм заворочался в своем углу.

- Меня взяли сразу, как только пришли немцы. Я сижу здесь уже пять месяцев. Вначале они мне предлагали сотрудничество. Недоноски! Я ненавижу их Гитлера! Я ненавижу фашизм!... Та, парень, наверное, тоже ненавидишь этих уродов, раз составляешь мне компанию?

- Я был в подполье, - решил признаться Фидель.

Это было нарушением всех неписаных правил конспирации. Но Фидель не мог поступить иначе - он поверил этому незнакомому старику, писателю книг которого он никогда не читал - и, скорее всего, никогда не прочитает.

Потому что гестапо не выпускает живыми свои жертвы.

Фидель был молод и не хотел умирать.

Но выбора у него не было.

То есть выбор  был - раньше, еще до того, как он встретил Че. Он мог не пойти с ним, и  остался бы обывателем, которому все равно, кто у власти - немцы ли американцы или Батиста.

Обыватели живут своими мелкими житейскими радостями.

Обыватель - это от слова быть. То есть "жить". Обыватели просто хотят жить. И чтобы их никто не трогал.

И нет ничего плохого в желании жить. Просто жить,  не задумываясь о жизни.

Так живут 90 процентов людей.

Но Фидель не мог просто жить - когда в его стране хозяйничали чужеземцы.

И потому сделал свой выбор.  Тот же выбор, который сделали Че, Марта, сотни других молодых кубинцев.

Он пошел по дороге, которая не обещала спокойной жизни.

Дороге, которая и привела его в этот мрачный средневековый каземат...

И это был его сознательный выбор.

- Мы клеили листовки,  убивали немцев, - признался Фидель.

- Тоже дело, - улыбнулся Хэм. - Ты молодец,  парень! Когда я выйду отсюда, то обязательно напишу про тебя книгу. Потому что ты храбрый парень, ты настоящий мужчина. Мы еще посидим с торбой в баре, Фиделито, и выпьем стакан виски. А потом я напишу про тебя книгу. Когда Куба станет свободной. Когда Гитлеру выбьют все зубы. Да это будет великая книга! Я уже чувствую сюжет этой книги. Я уже придумал название для  книги. Моя первая книга, которая будет написана, когда кончится война, будет называться "Остров свободы". И она будет о свободных людях свободного острова, которые не смирились с гансанос...