Остров - [16]

— Я вру?! — вспылил истопник, — Ну, и плыви отсюда, если не веришь. Когда узнаешь, поздно будет…

И он пошел прочь от пристани. Начал подниматься по косогору, но только лицо его вдруг стало абсолютно спокойным и даже веселым, как у человека выполнившего свой долг.

Женщина с ребенком осталась стоять на пристани, когда она повернулась, чтобы вернуться обратно на корабль, он был уже довольно далеко от пристани. Тогда женщина подошла к будке кассы, в которой продавали билеты на корабли, курсирующие между островом и материком, спросила:

— Когда следующий пароход?

— Завтра вечером, — ответила кассирша.

Женщина отошла от кассы и зарыдала.

Поздним вечером в котельной старец Анатолий и настоятель монастыря Филарет готовились лечь спать. Филарет расстелил на куче угля стеганное одеяло. Истопник подкидывал уголь в печь, захлопнув затвор печи, он посмотрел на настоятеля, который снимал с ног начищенные до блеска хромовые сапоги, сидя на одеяле, которое заменяло ему матрац.

— Хорошие у тебя сапоги, — заметил истопник.

— Нравятся?..

— Мягкие, наверное? — не унимался старец.

— Очень мягкие… только в них ходить и могу, — ответил с улыбкой Филарет, — Митрополит подарил, по доброте своей… Знает, что у меня подагра.

— Одеяло тоже митрополит? — поинтересовался истопник.

— Не, одеяло я в Греции купил, когда на Афон с владыкой ездили, — похвастался настоятель.

— Ладно, давай будем спать, — сказал Анатолий и лег прямо на уголь рядом с настоятелем.

Ночью Филарета разбудило невнятное бормотание истопника, он не открывая глаз, повернулся на другой бок и почувствовал, что яркий свет бьет ему прямо в лицо. Тогда настоятель открыл глаза, но сразу зажмурился, так как яркий огонь горел в распахнутой топке печи. Перед огнем сидел истопник с черным куском кожи в руках и сосредоточенно смотрел на кожу, которую он растягивал руками. Истопник двигал губами, словно читая что-то, что было написано на куске кожи. Настоятель отвернулся, собираясь продолжить свой сон, но что-то словно кольнуло его изнутри, и он сел на своем одеяле, и посмотрел на истопника.

— Что это ты делаешь, отец Анатолий? — спросил его настоятель.

— Читаю книгу грехов человеческих, в которую лукавый записывает дела грешных людей, — ответил истопник и сунул кусок кожи в огонь, — а теперь вот сгорит все это в огне, и грехов людских как не бывало.

И тут истопник, вытащил откуда-то из-под себя сапог, принадлежащий настоятелю, взял нож и принялся отрезать от него голенище.

— Ты что же это творишь, проказник ты этакий?! — вскричал в негодовании Филарет.

— Собираюсь прочитать вторую страницу книги грехов человеческих и сжечь ее, так же как и первую, — спокойно объяснил истопник, продолжая кромсать ножом сапог настоятеля.

Только тут Филарет заметил на полу рядом с истопником отрезанный от голенища подъем одного из своих сапог.

— Какая же это книга грехов, когда это мои сапоги?! — в отчаянии вскричал настоятель.

— А разве ты не знаешь, что больше всего грехов умещается на голенищах архиерейских сапог? — с хорошо разыгранным недоумением спросил Филарета истопник.

Настоятель не знал что ответить, он был готов заплакать, так ему было жаль подаренных ему митрополитом сапог. А истопник, отрезав второе голенище, пробежал его глазами и отправил в печь, за голенищами последовали и подъемы двух архиерейских сапог.

Покончив с сапогами, отец Анатолий поднялся и с чувством исполненного долга посмотрел на настоятеля монастыря. На Филарете лица не было. Он был бледен и расстроен до крайности. Истопник отправился куда-то в угол кочегарки, и, порывшись там, через минуту вернулся с двумя объеденными молью валенками. Он протянул валенки настоятелю со словами:

— На, не расстраивайся… Носи на здоровье.

Филарет ничего не ответил, он снова лег на свое одеяло и отвернулся от отца Анатолия.

Посреди ночи истопник снова проснулся, посмотрел на мирно посапывающего рядом настоятеля, встал, подошел к вентилям, которые отсекали отопительные трубы от котлов, расположенных в котельной, и закрыл их. После чего он закрыл задвижки на трубах обеих печей, таким образом перекрыв вытяжки. Закончив с этим, он достал ключ от котельной и запер дверь изнутри, после чего открыл затворы обеих печей и принялся подбрасывать в них уголек. Это процедуру он сопровождал пением:

— Господи помилуй, господи прости, господи наставь на моем пути…

Настоятель, разбуженный пением истопника, проснулся и сонно уставился на истопника. Истопник, не обращая на него внимания, продолжал подбрасывать уголек. Стрелки обоих манометров резко поползли вверх. Саму кочегарку начал постепенно заполнять едкий дым.

— Ты чего это опять удумал? — бесстрастно спросил настоятель, решивший относится ко всем выходкам своего соседа спокойно.

— Чертей выкуривать будем! — радостно сообщил истопник.

— Каких еще чертей? — продолжая оставаться спокойным, поинтересовался Филарет.

— Вон они, — кивнул вокруг себя истопник, — кругом окружают бесы и скрежещут зубами, душа моя стонет от их ужасного скрежета зубовного.

И продолжил кидать уголек.

Филарет посмотрел вокруг, но бесов не увидел. Он поднялся и поморщился.