Остров счастливого змея. Книга 2 - [122]

— Ага! Я всё-таки не всё забываю! — воскликнул Гамоха. — Я же чай привёз, ваш любимый.

— Вот за это спасибо, Пётр Иванович, — сказал Александр. — Тут ведь даже в районе нормального чая нет.

— Как вкусно-то, как вкусно! — приговаривал Гамоха, поедая укроп пучками. — В городе на мою философскую зарплату зелень только вприглядку.

— Ешьте, не стесняйтесь, всё своё, — сказала Зоя, — кончится, недолго на грядку сходить.

— Вы не представляете, как это хорошо, когда всё своё, — продолжал нахваливать Гамоха.

— Да уж представляем, не успели ещё привыкнуть. Не так давно мы из города, — сказал Александр. — И что интересно, ни разу не пожалели.

— Да, вы молодцы, вы сами себе всё это сотворили. Но, знаете ли, не каждый решится вот так радикально поменять жизнь. Вспомнилось, Конфуций сказал: каждый человек входит в рай через сад, который он сам построил себе на земле. Это про вас.

— Хватит уже нас расхваливать, Пётр Иванович, даже неудобно. Расскажите, что там в городе, — сказал Александр.

— Да всё там как прежде. Дома строятся, магазины новые открываются, цены растут. Что там изменится? Главное, не меняются стремления людей, отсюда и неизменность мира.

— О Наумове что-нибудь слышали?

— Алексей в этом году подался куда-то на север края, говорит, интересное поселение нашли, раскапывать будут.

— А дымовские раскопки забросил?

— Денег не нашёл, сожалеет, но отказался пока от этого проекта.

— Ну, и слава Богу, — сказал Александр.

К чаю Зоя налила глубокую вазу свежего мёда, подала ложки.

— Потрясающе! — восхищался Гамоха.— Мёд ложками! Я только в старых книгах читал о таком. Однако я насытился, даже чересчур. Надо бы прогуляться, а то в сон клонит.

— А вы прилягте, — предложила Зоя. — Мы дверь закроем, мешать не будем.

— Неудобно, знаете ли…

— Что ж неудобного? Отдохните. А мы пока на веранде приберём, а то пчелы налетят.

— Давайте я вас на чердак отведу, — сказала Ира.

— Ну что ты, Ир, гостя на чердак? Что у нас места мало? — возмутилась Зоя.

— А знаете, я хочу, — сказал Гамоха. — Это же романтика! Ведите меня, милая леди.

С чердака Гамоха спустился лишь под вечер.

— Это восторг, это непередаваемое блаженство! Кажется, я никогда так вкусно не спал. И спал бы до утра, а проснулся потому, что приснился мне Иван Николаевич Сапрыкин. Он же меня просил передать вам важную весть, а я забыл напрочь! Пришлось ему во сне мне напоминать, — сконфуженно улыбнулся философ.

— Что за известие?

— К вам едет ревизор. То есть, полпред президента приезжает в край, и Сапрыкин со товарищи планируют пригласить его в ваше село, чтобы на месте пояснить ему необходимость решения о статусе народа хабуга.

— Когда? Когда он приезжает? — взволновался Александр.

— Через десять дней, теперь уже через девять. Но, видимо, прежде он пробудет несколько дней в городе, а уж потом к вам. Так что готовьтесь.

— Эх, ну что ж вы раньше-то… Рабочий день давно закончился. Придётся идти к Майе Михайловне домой.

Майя Михайловна выслушала Александра без эмоций.

— Ну что вы так взволновались? Полпред не прокурор, — улыбнулась она. — Давайте подготовим каждый свои предложения, а утром встретимся на работе и спланируем наши действия. Времени у нас достаточно, ведь не будем же мы строить «потёмкинские деревни», покажем всё, как есть. Чай будете?

— Нет, спасибо, меня дома ждут.

Вечером сидели все вместе у костра на берегу реки. Розовые закатные облака отражались в быстрой воде и в отражении казались ярче, чем на небе.

— Какая первозданная чистота! — восхищался Гамоха, прихлебывая чай. — Здесь и мысли становятся чище.

— Да, тут всё воспринимается иначе, чем в городе, — сказал Александр. — Кстати, Пётр Иванович, вы переделали свою теорию для Сапрыкина, помните, вы обещали, когда праздновали моё освобождение?

— Знаете ли, я хотел, чтобы вы спросили меня об этом! Наверное, всё-таки, телепатия существует. Нет, я не стал ничего публиковать, и для Сапрыкина ничего не сделал.

— Но почему? Ведь это нужно, это полезно, и это результат вашего труда, в конце концов!

— Мне кажется, я постиг главное, и оно делает бесполезным предыдущее. Я понял! И представьте, это пришло совершенно неожиданно. Я шёл парком. Но, впрочем, какой это парк, так, остатки леса среди домов: окурки, мусор… но там даже белки бывают. Но, неважно. Внимание привлёк воробьиный гвалт. Оказывается, птенец выпал из гнезда, а кошка это, конечно, заметила, мигом поймала этого беднягу и сожрала на глазах родителей и прочей воробьиной публики. Но, что меня поразило, воробьи шумели, пока была возможность спасти детёныша. Но, как только кошка его прикончила, они умолкли и разлетелись. Понятно, что у них другие птенцы, которые требуют ухода и корма, но никакой видимой скорби, никаких стенаний в нашем понимании. Помочь нельзя и они это вычеркнули из сознания. Всё, надо жить дальше. И вот тут, вот тут меня осенило, в этот миг всё уложилось в голове, я понял элементарные азы религии. Верной религии. Конечно, воробьи тут не причем. Горы прочитанной литературы, годы размышлений — и враз всё уложилось, всё стало просто и понятно.

— Но в чём же суть, Пётр Иванович?

— Боюсь, я вас разочарую, и боюсь, что эта истина вам известна, раз вы принадлежите к народу с остатками первобытных знаний. Суть того, что я понял вот в чём. Верная религия есть законы Природы. Все животные, все растения исповедуют эту религию, и человек ничего не открыл. Он знал все законы еще до того, как стал их понимать. Всё существует в едином комплексе на едином пространстве — эдакое большое общежитие, где все имеют равные права. Всем тесно, все конкурируют, но каждый имеет право на жизнь. Каждый питается тем, что ему предназначено. И неверно разделение на хищников и нехищников. Травоядные тоже губят жизнь растений. И никто ни на кого не в обиде — таковы правила. Главное — съедать столько, сколько необходимо для жизни и не более. Миллионы лет миллионы видов живут по этому закону. И лишь человек нарушил его и позволил себе брать больше, чем необходимо. Истоки в изобретении земледелия. Конечно, люди придумали это не от хорошей жизни, в период глобального экологического кризиса. Чтобы выжить, люди нарушили основные табу, они стали сводить множество «ненужных» растений, чтобы посадить нужные. Ненужные растения стали врагами — так человек перестал жить в Природе и стал с ней бороться. Впоследствии, когда земледелие привело к излишкам, люди не смогли от них отказаться, и в своё оправдание стали выдумывать всякие философские системы, религии. Дальше всё известно — дальше только изощренное враньё в своё оправдание.