Остров счастливого змея. Книга 2 - [111]

— С возвращением! — поздравляли русские, чокаясь с Александром.

— Ты вернулся! — тянули стопки хабуга.

Александру было несколько неловко от повышенного к нему внимания, и вместе с тем радостно.

— Спасибо, друзья! Спасибо вам за поддержку, за то, что переживали за меня. За помощь моей семье. Я этого не забуду.

Люди всё подходили, за столами становилось тесно. Принесли доски, положили на стулья, чтобы было, где сесть. Зоя с Иркой только успевали подавать тарелки и закуски, Лариса Пасхина им помогала. Александр сидел во главе стола в костюме вождя. Место справа от него занимал Сикте, слева сидел Пасхин.

— Скажи честно, Саша, трудно было в тюрьме? — спросил Пасхин.

— По всякому, Петрович. Кто там не был, тому не понять. Но лучше не понимать, чем там побывать, — рассмеялся Александр. — Давай о хорошем. Скажи, лучше жизнь в селе стала?

— По всякому, как ты выразился, — ответил Пасхин. — Некоторые, конечно, деньжат подзаработали. Телевизоры, вон, появились. Мы-то поначалу обрадовались, всё подряд смотрели. А потом — тьфу! — одна дребедень, сериалы да реклама. А новости — как сводки с фронтов. Я совсем его теперь не смотрю. Как моя включает, я курить ухожу, что б нервы не тревожить. Зря только деньги потратили. Ну, правда, асфальт положили, пыли стало меньше. Зато ездят теперь сюда все, кому не лень.

— Рыбу всю поглушили, — вставил Олонко. — Самих бы глушануть… Теперь неизвестно, придёт Первая рыба, или ушёл из наших худых мест таймень.

— Ладно, ты, «глушитель», поменьше языком-то! — неожиданно прикрикнул на Олонко Пасхин.

— Чего ты на него так? — спросил Александр.

— Он знает чего. Разглушились тут, так хоть языки бы за зубами держали, — пробурчал Петрович.

У Александра мелькнула догадка.

— Петрович, а что с Помазным случилось? — спросил он.

— Вон, у друзей своих спроси, — вполголоса ответил Пасхин, — но не сейчас и не громко, понял? Вообще, нашли его через месяц, уже с трудом опознаваемого, ветками закидан был. Следствие признало, что медведь его. Ружье при нем было, гильзы стрелянные. В общем, факт на лице.

Любопытство разбирало Александра, и после очередного тоста он пересел к Олонко с Соло, сел между ними. Спросил вполголоса:

— Что с Помазным стало?

— Умер однако, — спокойно сказал Соло.

— А как умер?

— Мишка задрал — так следователь сказал, — ответил Олонко.

— А вы видели?

— Не-ет, мы искали, да он в другом месте был. Плохо стрелял, мишка его на консерву пустил, а следователь отнял. Жалко!

— Помазного жалко?

— Нет, мишку жалко — столько мяса забрали, добыча была его!

— А где вы были, когда Помазный исчез? Небось на охоте?

— Как можно на охоте? Дома все были. Мы закон любим, когда запрет, не охотимся, это каждый скажет, — развел руками Соло и сделал умильно невинную гримасу, а в глазах бесились чертенята.

— Понял я всё. Конечно, кто же в тайгу пойдёт, когда охота запрещена. Молодцы! — сказал Александр и чокнулся с друзьями.

— Ну, что, разобрался? — спросил Пасхин, когда Александр вернулся на своё место.

— Ну, орлы! — сказал Александр. — Мастера таёжных дел!

— Да уж, мастера, — сказал Пасхин. — Я тут за них испереживался, думал и их к тебе определят. Ладно, что было, то быльём поросло.

— Соло с Олонко настоящие хабуга, — сказал Сикте. — Закон правильно понимают, мало теперь таких. Ты, Забда, скажи, как амулет нашёл?

Александр рассказал о поездке на полуостров Дымова. Рассказал и сны.

— Представляешь, ведь это Ния меня столько лет туда подталкивала, всё просила вернуться. Как думаешь, Сикте, почему она так добивалась, чтобы я нашёл этот амулет?

— По нашим преданиям, человек, лишившийся амулета, теряет свою душу. Душа может заблудиться. Наверно твоя жена не дождалась твоей души на Горе Предков, разыскала тебя и привела к тайнику. По-другому я объяснить не могу.

— Я тоже так думал, — сказал Александр.

— Забда! — позвала с другого конца стола бабушка Золомпо. — Налей-ка мне, я песню петь буду.

Александр повиновался, подошёл с бутылкой вина.

— Что ты мне кислятину, ты водки налей.

Александр налил бабушке полную стопку водки, присел рядом. Золомпо медленно выпила водку, не поморщась занюхала хлебом, встала, улыбнулась и запела удивительно звонким голосом на хабуга.

Люди разом притихли. Многие не понимали хабуга, но все уважали Золомпо. Бабаушка пропела куплет, сказала:

— Я пою:

Женщина рожает мальчика мальчиком, но он не становится от этого мужчиной.

Мальчик вырастает и женится, но от этого он тоже не становится мужчиной.

У него может быть много детей, но и это не делает его мужчиной.

Мужчинами становятся, когда получают незаживающие шрамы на сердце.

Она снова запела, потом перевела:

— Я пою:

Человек может стать директором, если его назначит большой начальник,

Но от этого он не станет вождём.

Человек может иметь работников, если заведёт магазин и наймёт их,

Но они не признают его своим вождём.

Он может заплатить много денег и получить право управлять целым народом,

Но и тогда не станет он вождём.

Вождём можно стать,

Только когда народ сам признает тебя вождём!

Я всё спела. Пусть Солнце светит твоим добрым делам, Забда. Ты вернулся! — она сама плеснула себе водки и залпом выпила.