Остров предательства - [47]

– Спасибо, – шепнула Кейт, пристроив подбородок к Элли на плечо. – Спасибо тебе.

Дневник Лейлы

4798 дней на борту «Возрождения»

Сегодня я слонялась по Ковчегу, сжимая голубую орхидею из сада. На Рыночной палубе я видела, как Аарона Сакко вышвырнули из его собственной пекарни. Громадный скотина с одной деревянной ногой прохромал следом. Первый помощник.

– Поговаривают, что ты Сосуд Врага, – произнёс он.

– Что? – растерялся Сакко, нижняя губа его задрожала от ужаса. – Нет, это неправда.

Первый помощник расхохотался.

– Я слышал иначе. Слышал, будто ты разговариваешь с оным.

– Нет, пожалуйста. – Сакко встал на колени.

– Я тебе вот что скажу, отдай мне своё зерно и свою лавку, и, пожалуй, я никому не скажу.

Я закатала рукава, готовясь выйти вперёд, но как раз в эту минуту откуда ни возьмись шагнул Капитан Ковчега, большой и рассерженный. Он отвёл Сакко обратно в его лавку, а затем пришпилил Первого помощника к стене.

– Ты что творишь? – прошипел Капитан Ковчега.

– Нам нужно продовольствие, – сказал Первый помощник.

– Нельзя расхаживать, огульно обвиняя людей в том, что они Сосуд Врага! Дела и без того плохи!

– Китовая девчонка, – прошептал Первый помощник.

Капитан Ковчега обернулся и увидел меня.

– Ступай своей дорогой, Лейла, – велел он. На лбу его проступила крупная вена, и, понимая, что он не в том настроении, чтобы попусту тратить время, я побежала на Небесную палубу.

Море серебрилось в лунном свете, ветер свистел у меня в ушах. Держась за леера, я бочком спустилась по лестнице, бегущей по корпусу Ковчега к деревянной платформе, на которой умер Голубоглазый. Ковчег взрезал себе путь сквозь океан.

Я положила орхидею на водную гладь, но волны подхватили её прежде, чем я успела произнести заготовленные слова. Я склонила голову и всё равно сказала:

– Мне недостаёт тебя, Голубоглазый. Я не знаю, что мне делать без тебя. Я присматриваю за садом и за мальчишкой, но только я не знаю, чем я могу ему помочь. И меня тревожит то, что происходит на Ковчеге. Все точат зуб друг на друга. Когда ты был здесь, всё было проще. Я больше ни с чем не связана.

Я смотрела на горизонт и ждала. Сама не знаю, чего я ждала, ведь я знала, что Голубоглазого больше нет. И что здесь есть, кроме океана и этого ужасного корабля?

Фонтан брызг взметнулся высоко в воздух.

Тёмный плавник рассёк далёкие волны, и моё сердце затрепетало. Другой плавник, и ещё один. Я насчитала десять, затем двадцать.

– Я слышал, как они звали его вчера.

Я чуть не упала в море. Вару стоял рядом со мной и улыбался. Я вслушалась в грохот моря. За ним слышалась тихая песня из щелчков и посвистов. Песня, которую я узнавала.

– Голубоглазый, – прошептала я.

Вару кивнул:

– Я думаю, они его родичи.

– Но у Голубоглазого никогда не было семьи. Он был один, когда я нашла его.

– Они, должно быть, разлучились во время Потопления. – Вару прикрыл глаза. Туманные голубые тени вились у него по коже. – Они долгое-долгое время искали его.

Фонтан брызг снова прорезал ночной воздух. Песня была ласковая и печальная.

– Должно быть, им очень грустно – проделать такой путь понапрасну.

– Им не грустно. Они нашли ту часть его, что до сих пор жива.

Я нахмурилась.

– Тебя?

Вару покачал головой.

– Не меня.

Плавные чёрные тени поднимались и обрушивались вниз. Их песня нарастала всё громче, пока наконец я не чувствовала её дребезжание в собственных костях, а её тепло на сердце.

– Что они делают? – вопросила я. – Зачем это?

Вару улыбнулся.

– Они чествуют тебя.

21. Божество жизни

– Приветствуйте Великую Изобретательницу!

– О нет, опять, – простонал Сиф.

Рыночные торговцы перестали разворачивать свои прилавки, приветствуя Элли, проходившую через Рынок азалий. Элли заправила волосы за уши, всё лицо её расплылось в улыбке. Сиф закатил глаза:

– Так вот почему ты хотела пойти этим путём? Хотя он вдвое длиннее.

– Я не знаю, о чём ты говоришь.

– Ох и трудно тебе будет протискиваться в двери с такой распухшей головой.

– Ай, и всё дело в том, что в кои-то веки все смотрят не на тебя.

Сиф забурчал, но не смог до конца спрятать улыбку, когда какая-то девчушка подбежала к Элли и сунула ей букетик цветов, смятый в маленьком кулачке.

– Спасибо тебе, – сказала Элли, и малышка смущённо улыбнулась и ускакала.

Визгливый дебош привлёк Эллино внимание к высящемуся Ковчегу, бледному в утреннем свете, где среди армии испещряющих его поверхность статуй гнездились чайки. Привратник поклонился Элли, и она торопливо прошла вверх по лестнице, а Сиф последовал за ней с ящиком инструментов в руках.

Сиф всегда выглядел во дворце так же неуместно, как лев посреди бального зала. Он провожал пристальным взглядом слуг, спешивших мимо них с таким потоком посуды, каким можно было насытить целую армию: в каждой миске в голубоватом супе плавал один большущий персебес[12].

– Кого они собираются накормить? – бросил он. – Кита?

– Кейт устраивает утренний приём для Гильдии законников, – объяснила Элли. – И ты не найдёшь супа с персебес в желудке у кита. – Она покосилась на Сифа с кривой усмешкой. – Только странных мальчишек.

Сиф отмахнулся от неё, и тут к ним робко придвинулся слуга, с опаской глядя на Элли: