Остров, одетый в джерси - [3]

Только теперь я увидел, что лысины исчезли из самолета и вместо них поднимается лес бледных панамок.

Я достал из кармана шерстяную спортивную шапочку-гребешок и надел на голову.

К нашему самолету опять подъехала желтая машина-трактор, зацепила его какой-то длинной железной палкой и потащила к аэропорту. Над зданием аэропорта стояла диспетчерская вышка, которая до странности походила на длинного человека все в той же панаме.

Рядом с нею на длинном шесте развевался гигантский желтый носок с малиновыми полосами.

— Что это за носок? — подумал я. — Для чего он тут?

В последний раз вздрогнула занавесочка-кулиса, пропуская стюарда. В последний раз он держал свою паузу, да так, как многие не могут держать и речь.

Нужно заметить, что под мышкой у него имелся свернутый матрас, на шее его болтались очки для плавания под водой.

— Мадам и месье! — (опять тот же зачин!) — Наш самолет произвел посадку в столице острова Джерси — Сент-Элье. Мы благодарим вас за то, что вы выбрали именно нашу авиакомпанию для своего путешествия. Надеемся, что в следующий раз, вы не измените своих принципов и снова выберете нашу авиакомпанию. Позвольте пожелать вам приятного отдыха. Аревуар!

Где и каким образом дамы и джентльмены успели превратиться в мадам и месье? Что за название Сент-Элье? Где мы вообще — в Англии или, может, уже во Франции?

Нет, конечно, мы не были во Франции. До нее отсюда еще порядочно. Но не были мы и в Англии. Никогда ни один джерсиец не назовет свою землю английской. Земля эта, разумеется, джерсийская. Правда, говорят тут все-таки по-английски, но живут на улицах с названиями совершенно французскими. И совсем удивительно, что на улице с французским названием можно зайти в китайский ресторан «Династия Мин» или в бистро со странным названием «Занзибар».

Внезапно панамы взметнулись над креслами и, размахивая книгами и полотенцами, бросились к выходу. Они будто бы хотели выйти из самолета сразу все вместе.

Я решил подождать в кресле.

Что мне делать с шапочкой-гребешком в этой толпе белых панам?

Опытный стюард пытался превратить море панам в реку и направить ее русло к выходу.

— Месье, мадам, не толкайтесь. Все выйдут.

Но пассажиры почему-то ему не верили и хотели выти все вместе и сразу.

Железная дверь самолета не выдержала напора в общем-то мягких панам. Она прогнулась, задрожала от напряжения и в конце концов отошла в сторону.

Если б она открылась на секунду раньше, то произошла ба трагедия. Непременно появились бы жертвы. Но она открылась вовремя, и панамы хлынули вниз, по только что подъехавшему трапу.

Неспешно я поднялся, взял сумку и вышел из самолета.

Возле трапа стоял стюард в панаме и печально осматривал повреждения на двери самолета.

— Аревуар, месье, — сказал он, прощаясь. — Я надеюсь, в следующий раз вы снова сделаете правильный выбор и снова полетите на самолете нашей авиакомпании.

— Возможно, — сказал я.

— Вам придется, месье, ведь другие самолеты сюда не летают.

Панамы завертелись у дверей аэровокзала и провалились внутрь.

Взлетное поле было похоже на черное зеркало. Тут не то что ногам, глазу не за что было зацепиться. Взлететь с такого поля, наверное, не стоило ничего.

Единственным, за что глаз все-таки мог зацепиться, был желто-красный носок, развевающийся над аэровокзалом. Когда ветер наполнял его, то казалось, что носок обтягивает прозрачную ногу невиданного размера.

Вдруг я понял, что это не носок, а указатель ветра.

Воздушные потоки на острове меняются чуть ли не каждую минуту. Тут уж летчикам надо знать, в какую сторону ветер дует. В прямом, конечно, смысле.

— Хорошо бы, чтоб кто-нибудь меня встретил, — думал я, входя в здание аэровокзала. — Да кто ж меня встретит?

Но я оказался глубоко не прав.

В вестибюле меня ожидал сам Джеральд Даррелл.

Несмотря на то, что уже наступил сентябрь, он был одет в рубашку с короткими рукавами, летние туфли и белые брюки. Хотя он был сед, но над сединой его стояла радуга. Лицо его озаряла отеческая улыбка. У ног Даррелла сидели два кольцехвостых лемура. Они смотрели на него, обожая и восторгаясь.

Над знаменитым звероловом висел пузырь, в который он говорил: «Добро пожаловать на Джерси!».

Все это было изображено на огромном плакате.

Под плакатом в стене чернели две дыры. Из левой дыры выезжала лента конвейера, нагруженная багажом пассажиров, а в правую втягивалась уже пустая. Только позабытый кем-то пластиковый пакет без конца крутился и крутился на конвейере, как спортсмен-марафонец. На пакете было написано: «Сильнее, выше, дальше!» Но всем было понятно, что дальше крутиться уже нельзя.

Я подхватил свой серый рюкзак, повесил его на плечо и двинулся к выходу из вокзала. Над огромными стеклянными дверями имелись слова, как бы висящие в пустоте: «Внимание! Через секунду вы ступите на джерсийскую землю!» Двери разъехались передо мною и, сделав шаг, я действительно ступил на джерсийскую землю. Но ничего особенного в этом не было.

Перед местным аэровокзалом, как и перед любым аэровокзалом мира, находилась автобусная остановка. На ней стоял одинокий желтый автобус, разделенный вдоль толстой красной полосой. Он был похож на биг-мак с кетчупом.