Остров мертвых - [7]
Кэн отпер входную дверь, и девушка ступила в дом. В нос моментально ударил затхлый запах сырости. Супруги Морита выехали отсюда больше месяца назад.
Кацуми не замолкала ни на секунду:
— Свои вещи мы все вывезли. Бумагу в раздвижных перегородках поменяли. Дверь в ванной — с плотником договоримся, он заменит. Пропан пока есть, телефон работает — так что жить можно. Что еще? В этой комнате татами обновили. Как по мне, Хина, так я бы тут спальню сделала.
Хинако вздрогнула, услышав из уст соседки набивший оскомину псевдоним, и мягко попросила не называть ее этим дурацким именем.
В голове снова послышался раздраженный голос: «Послушай только: Хинако Мёдзин. Да от тебя за версту несет провинцией! Нам нужно что-то более яркое, вкусное, городское. Хина… Точно. Причем латинскими буквами — HINA. То, что надо». Это были его слова, слова Тору Савады.
Хинако едва заметно нахмурила лоб. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о нем.
Кэн потянул вверх рольставни, в комнату хлынул свет, и из сумрака постепенно начали проступать забытые черты милого сердцу дома. Хинако неторопливо ходила по комнатам. Вот матовая стеклянная дверь между кухней и столовой. Две комнаты в японском стиле. Рядом небольшая европейская комнатка.
Их дом постройки середины эпохи Сёва[7] был чуть ли не первым в Якумуре образцом эклектики — смешения японского и европейского стилей. Да… Когда-то родной дом был предметом ее гордости. Теперь он обветшал, оконные рамы и опоры расшатались, по стенам побежали трещины. Семейный алтарь[8] в углу кухни покрылся толстым слоем пыли. Лишь холодильник, старенький кухонный стол да немудреная утварь говорили о том, что здесь могли бы жить люди.
— Мы тут и посуду кое-какую вам оставили. Не бог весть что, конечно, но авось сгодится. Вы пока пользуйтесь, не стесняйтесь. А как уедете, мы заберем. — Хинако пыталась благодарить, но Кацуми уже не слушала ее, открывая холодильник. — Вот я растяпа! Надо было вам чего-нибудь холодненького приготовить попить с дороги. Что тут у нас? Ячменный чай. Вот и отлично. Вы присядьте пока, я мигом заварю.
Кацуми привычным движением потянулась за посудой, и Хинако вдруг почувствовала укол ревности, оттого что посторонний человек хозяйничает в ее доме. У нее словно незаметно, по миллиметру отбирали что-то очень родное и любимое.
Это ее дом! Вот чайная и столовая, где они носились с братом. Стеклянную кухонную дверь вечно распахивало сквозняком. Вот здесь, у жаровни, бабушка часто месила тесто из гречневой муки. А еще дед, старший офицер, любил выкурить сигару на веранде.
Хинако вышла на веранду и обвела взглядом сад. Прямо перед ней в густом бархате листьев стояло знакомое с детства деревце хурмы. Рядом росла нандина,[9] некогда хилая и хрупкая, а теперь уже ростом с Хинако. За пышными кронами было не разглядеть Якумуры. А ведь когда-то открывавшийся из сада вид был главным предметом гордости отца — сюда, на эту веранду, он непременно тащил каждого гостя, желая произвести впечатление.
Кацуми принесла ячменный чай со льдом, и они втроем устроились на веранде. Расспросов избежать не удалось, и Хинако нехотя рассказала, как уехала отсюда двадцать лет назад, еще до окончания начальной школы.
Кэн задумчиво протянул:
— А вы с Фумия Акисавой, случайно, не вместе учились?
— Вместе. В одном классе. А вы знакомы с Фумия?!
— Еще как. Мы с ним вместе в деревенской управе работаем.
— В управе?.. — изумилась Хинако.
Фумия Акисава никогда не был явным лидером, и все же в их классе он являлся, пожалуй, наиболее заметной фигурой. Тихий серьезный парнишка с правильными чертами лица, Фумия казался старше своих лет и неуловимо отличался от остальных ребят. Хинако не взялась бы описать это словами, но во всем его облике сквозили некая изысканность и утонченность.
Он был дальним родственником Саёри, и с самого раннего детства они часто играли втроем. А еще он был вторым человеком после Саёри, о ком Хинако вспоминала после переезда. В памяти почему-то навсегда остался профиль Фумия, во время урока задумчиво глядящего в окно на безмолвные горы.
— Он женат? — помимо воли соскочил с языка вопрос.
Кацуми с жаром пустилась в объяснения:
— Разведен. В Токио дело было. Детишек они с его бывшей не нажили. Вот и вернулся обратно несолоно хлебавши. Теперь живет с родителями.
— Хватит. Разболталась больно! — Остановив монолог жены, Кэн решительно поднялся. — Мы пойдем, пожалуй. — Он направился к выходу, буквально волоча под руку супругу, которая явно была не прочь еще поболтать с Хинако.
Договорившись непременно созвониться, они тепло распрощались. Провожая взглядом машину, Хинако пыталась переварить неожиданную новость о разводе Фумия. Так же, как ей до сих пор не удавалось внутренне принять смерть Саёри, она не могла осознать и того, что Фумия, этот мальчишка Фумия, вырос, встретил женщину, влюбился и даже успел развестись. Ладно, когда это происходит с Кимихико или кем-то еще из одноклассников. Но Саёри и Фумия… Эти двое были особенными.
Вот в чем дело! Как же она раньше не понимала? Девчонкой она была безнадежно влюблена в Фумия. Просто любовь ее была такой робкой, что она и сама не признавалась себе в ней. А ведь это, наверное, и была пресловутая первая любовь.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Представь, что ты проснулся однажды, а все жители твоего города охвачены сумасшествием по необъяснимым причинам. На улицах царит хаос, людей похищают непонятного происхождения существа, а твоя главная цель — выжить на этой вечеринке безумия…
Ночь — время сна, но только не для них. В темных переулках города скрываются существа, что пришли к нам из иного мира, мира, медленно погибающего уже миллионы лет. Но именно на краю гибели инстинкт выживания сильнее всего. Они нашли себе путь в новый мир, живой и уютный, особенно ночью, когда не светит смертоносное солнце. Их тело — сама тьма, их интеллект — инстинкты. Они желают лишь одного — выжить, но для этого им необходима оболочка, обладающая разумом, и единственный вариант — люди. Вот только и среди людей существуют те, кто может им противостоять.Ночь — время Теней.
О чем наша история? О нашей жизни, о городах в которых мы живем, о людях которые нас окружают...и о нашем месте в этом мире. О духовном поиске, о любви, о страданиях...о людях - которые любят и умеют жить, умеют подмечать то, что другими остается незамеченным. В несколько гипертрофированной, сказочной форме, в рассказе поднимаются извечные темы, как общественные, так и личностные.Они встретились, когда Она пережила первую страшную трагедию в своей жизни, а Он уже смирился со своим одиночеством и своей болью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Словно в зеркале, разлетевшемся на множество осколков, в разных мирах отражаются убийства, жестокие и беспощадные… Кто совершает их? Зачем? И к чему же ведет убийцу (а может и жертву) его Хозяин?Продолжение повествования о вселенной Коловращения и Техноангелов, где главную скрипку играет иной аспект.
Герой оказывается втянутым в конфликт двух весьма влиятельных людей. С одной стороны физик-ядерщик, учёный с мировым именем, имеющим в своём арсенале неуёмное желание мести за гибель собственного сына, а также профессиональные знания и свитый из горя эгоизм, которому совершенно нет никакого дела ни до собственной судьбы, ни до судьбы целого мира. Он готов абсолютно на всё, чтобы удовлетворить свою безумную страсть. С другой — молодой да ранний политик, государственный чиновник, глава силового ведомства.