Остров мечты - [42]
— Я люблю тебя. — Сёдзо ещё раз крепко сжал руку девушки и поднялся.
Лес зашумел ещё сильнее.
Под утро лес притих. Девушка заметно сникла, и даже когда Сёдзо вновь упомянул о своём намерении похоронить цапель, не стала активно его отговаривать. При этом у неё хватило сил, чтобы не упасть в обморок, когда они подошли к месту гибели птиц. Чувствовалось, что она изо всей мочи старается держать себя в руках.
Мальчик тоже был неразговорчив, но трудился наравне с Сёдзо. Заготовив ветку нужной длины, Сёдзо приладил к ней изогнутый резак и с его помощью рассекал сплетённые стебли лиан, нейлоновую леску и тонкие лозы, а мальчик бесстрашно принимал у него из рук тела мёртвых птиц, распрямлял их сведённые судорогой шеи и лапы, приводил в порядок заломленные крылья и закрывал им глаза.
Временами подобраться к птицам было очень трудно. Тогда Сёдзо залезал на растущее поблизости толстое дерево и, просунув резак сбоку, отсекал мешающие ему ветки. Девушка неподвижно стояла на месте, обхватив себя руками за плечи.
— Ты бы отошла куда-нибудь в тенёк и спокойно посидела, — сказал ей Сёдзо, но та лишь покачала головой в ответ.
В поисках мёртвых птиц Сёдзо с мальчиком поднимались всё выше по откосу насыпи. Внизу они уже сняли с деревьев семь цапель и трёх чаек, здесь их ожидало ещё четыре птичьих трупа. Так они добрались до самого верха.
Перед ними простирались искрящиеся на солнце воды залива, а на противоположном берегу сияли светлые громады токийских небоскрёбов. Отсюда было хорошо видно застроенный складами причал в Сибауре, за ним возвышалась Токийская башня, а по правую руку от неё теснились высотные здания центральной части города с Международным торговым центром посередине. «До чего же красиво!» — подумал Сёдзо. Даже стены, чья фактура при ближайшем рассмотрении оказалась бы шероховатой, сверкали, словно начищенное до блеска серебро.
— Величественное зрелище! — невольно воскликнул Сёдзо, обращаясь к стоявшему рядом с ним мальчику. — Некоторые из этих зданий построены компанией, в которой я работаю. Мы и сейчас строим много новых объектов.
Какое-то время мальчик молчал, потом медленно произнёс:
— Интересно, как выглядели эти здания в глазах умерших птиц?
Не найдясь, что ему ответить, Сёдзо потупил взгляд. Его ладони были облеплены потемневшим от грязи птичьим пухом.
— А как они выглядят в твоих глазах?
— Как груда серых бетонных глыб с какими-то сине-чёрными разводами.
— Неужели это правда?
— Верхние углы у них осыпаются, а с неба капает жёлтый кислотный дождь, — пробормотал мальчик, словно в забытьи.
«Что ж, — подумал Сёдзо, — этот ребёнок видит их глазами своего времени. А я — уже из прошлого».
Он снова окинул взглядом панораму города. Солнце скрылось за облаком, но высотные здания сияли по-прежнему, как ни в чём не бывало. Те самые здания, которые поднялись на месте пожарищ.
Ему вспомнились груды мусора, сбрасываемого в воду с внешней стороны центрального волнолома. Когда-то громады новых зданий вырастали, высасывая все соки из окружающих земель, а теперь они превратились в грандиозные циркуляционные устройства, перерабатывающие человеческие грёзы в мусор и создающие из него новые земли. Если лес, произрастающий на этом заброшенном острове, всего лишь фантом, готовый в любую минуту исчезнуть, то и эти сверкающие небоскрёбы — не что иное, как прекрасные миражи. А когда силы старой природы и теперешнего города окончательно истощатся, тогда на пустынной искусственной земле вырастет совершенно новый город, похожий на лес, и в этом неорганическом лесу будут жить и свободно дышать ожившие манекены…
Сёдзо с мальчиком молча спустились с насыпи. Девушка стояла, не сводя глаз с уложенных в ряд птичьих трупов. «Интересно, почему женщинам так к лицу находиться возле умерших?» — подумал Сёдзо и начал выкапывать четырнадцать маленьких могил, в которые мальчик одну за другой опускал мёртвых птиц. Рядом с каждой из них девушка укладывала — и когда только она умудрилась их собрать? — голубоватые мёртвые яйца.
Сёдзо уже приготовился засыпать могилы землёй, но его поразила неправдоподобная белизна птичьего оперения. Казалось, какие-то лучи, ещё более чистые и прозрачные, чем солнечный свет, озаряли лежавшие на дне маленьких ям жалкие фигурки с переломанными лапами и крыльями. Вокруг них стояло сияние, подобное тому, какое он видел, глядя на непарную детскую туфельку в мусорной куче. И в этом сиянии перед ним, словно наяву, представали образы птиц, вольно парящих в небе, стремительно опускающихся на воду, спокойно высиживающих птенцов.
Погребая эти живые образы в земле, Сёдзо повторял про себя: силы, безостановочно производящие мусор и падаль, а затем разлагающие их на мельчайшие частицы вещества, в конечном счёте рождают новую жизнь. Мусор придаёт силу и блеск бытию вещей, манекены — мечтам людей…
Сёдзо, девушка и мальчик стояли поодаль друг от друга, склонив головы перед длинной чередой свежих земляных холмиков. Сёдзо по-прежнему мерещились взмахи птичьих крыльев, и он с удивлением ощущал у себя в сердце не безысходную тоску, а тихую, светлую радость.
— Пора возвращаться, — наконец сказала девушка.

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)