— Так вы с ним не справитесь. Всегда вместе и вместе. Когда-нибудь он все равно Губерта поймает. И что тогда?
— Что тогда? Может, ты знаешь? — сказал Стефан.
— Надо его призвать к ответу.
— Ты хочешь сказать — набить ему морду?
— К ответу, я сказала. Чтоб он сам понял.
— Чтоб сам себе морду набил? — спросил Губерт.
Аня посмотрела на него так, как будто с ним и разговаривать не стоит, но все же сказала:
— Что это вы? Такие выражения? Ничего другого придумать не можете?
— Погладить его советуешь, — сказал Губерт. — По щечкам.
— По твоим, — сказала Аня, а Стефан, стоя между ними:
— Не понял разве — не любит она такие выражения.
— Да понял я, а…
— «А» упало, «Б» пропало…
Аня, она еще в красной нейлоновой куртке была, улыбнулась… Потом они разошлись. Она сказала: «Мне в булочную надо».
Стефан хотел с ней пойти, но они как раз стояли у вокзала городской электрички «Яновицбрюкке», там Губерта никак нельзя было одного оставлять. Стефан долго смотрел Ане вслед, а когда она обернулась, помахал ей.
— Что я такого неверного сделал? — спросил Губерт.
— Сам догадайся…
— Ты не злись. Мне теперь Аня тоже кажется ничего. Не такая уж она толстуха.
— Рад это слышать. Мне-то все равно.
— Значит, злишься.
— Ну и что?
— Это потому, что ты ходишь с ней.
— Это потому, что ты балда.
Губерт промолчал, последние слова оскорбили его, а Стефан, не глядя на него, сказал:
— Об Ане — ни слова, понял?
— Да я и не говорю ничего.
Они уже удалились от вокзала, прошли внизу по набережной. Чайки сидели на парапете. И все рядком, как Стефан видел во сне. И не слетали. Только если руку протянуть — улетят. Губерт сказал:
— Хотел бы я быть чайкой.
— Чайкой?
— Никто меня не поймает. Улечу, и всё.
— Из-за этого — всю жизнь чайкой?
Деревья вокруг дома-башни были словно в прозрачном светло-зеленом облаке. Через листву все видно. Внизу, где шлюз, что-то грохотало. Там стоял танкер. Сине-белый.
— Я бы и один этот кусок прошел, — сказал Губерт. — Ты же с Аней хотел идти. Хотел ведь?
— Да ладно тебе.
— Нет, правда, ничего со мной не случится. Средь бела дня-то.
— Когда он тебя прижал, ночь, что ли, была?
— В лифте это было.
— В лифте, а здесь что?
— Здесь мы на улице. Убежать можно. Или крикнуть.
Стефан хотел что-то сказать Губерту, этому великому герою Губерту, но так ничего и не сказал, а только напряженно смотрел куда-то вперед. Губерт — тоже.
— Вот и он! — сказал Стефан.
Перед ними — Экки Симл. Он спустился на один пролет по лестнице и стоит теперь в своей канадской куртке, загораживая им дорогу. Ноги расставил, голову наклонил, кулаки засунул глубоко в карманы.
— Бежим! — кричит Губерт.
Стефан — ни с места. Губерт кричит Канадке:
— Попался, вымогатель проклятый!
Канадка раздувает жвачку пузырем, пузырь лопается — вот и весь ответ Губерту. Еще три шага, и Канадка стоит над ними. Он довольно рослый для своего возраста.
— Тридцать марок с тебя, — говорит он Губерту. — Но я подожду. Ничего тебе не сделаю. Но помни: каждый день пять марок. Усёк? Пока не выплатишь за куртку.
— И не собираюсь, — говорит Губерт.
— Она на валютку куплена, — говорит Канадка, — все равно не возместить.
— Ты же носишь ее.
— Латаную. Ничего не стоит теперь эта вещь.
— Ты меня связал, вымогаешь у меня деньги — так только бандиты, гангстеры делают!
Жвачка перекатывается от одной щеки к другой. Снова пузырь, и Губерт, несмотря на весь свой гнев, втайне удивлен: здорово это у Канадки получается!
— Жвачка — тоже на валютку? — спрашивает он.
— Давай ближе к делу. Как насчет первых тридцати марок?
Губерт не отвечает. Нет, не хочет он отвечать, и его противнику следовало бы проявить активность. За шиворот его схватить, коленкой поддать — надо же показать власть. Но он только еще раз грозит:
— Скоро увидимся. — Потом Стефану: — Твою физию, дебил, я запомнил!
— Сам дебил! — говорит Стефан.
Путешествие жвачки приостанавливается. Снова она медленно приходит в движение, и можно предположить, что так же медленно ворочаются угрозы у Канадки в голове.
— Дебил, говорю! Сразу приметил, что ты жук! Свою порцию получишь!
— Когда? Сейчас? — спрашивает Стефан и приготовился. Он знает — вот-вот последует удар. И правда — кулак уже поднят. Но ударить некого! Стефан и Губерт исчезли! Через кусты выбрались наверх, на улицу и где-то там кричат:
— Сам физия! Сам дебил! Подойди только! Трусишь. Супердебил!
Они бегут вдоль кустарника. А где Канадка?
Не показывается. Не грозит даже, а преспокойно уходит в сторону вокзала…
— Видел? — говорит Стефан. — Это мы с тобой, мы с тобой добились!
А Губерт вдруг дергает себя за уши и вопит:
— Надо было всыпать ему! Всыпать!
Неделю спустя, во вторник, сразу после уроков Лариса вдруг заявила:
— Завтра начнем. — Это она насчет сбора макулатуры для гиппопотама-бегемота. — Чем больше бегемот — тем больше надо материала скульптору. Значит, и больше денег собрать надо.
Все хотят, чтобы бегемот был побольше, совсем большой.
— Такой большой, как раньше паровозы были, — говорит Парис Краузе.
Да, это был бы очень большой бегемот, и все же Марио Функе он кажется недостаточно большим. Он предлагает:
— Надо, чтоб в голове у него пещера для нас была. Мы бы в ней устроили клуб любителей гиппопотамов!
