Остров лебедей - [23]

Рита ничего этого не думает, она говорит:

— Теперь-то они из Трептова отправляются. Летом, конечно.

— Из Трептова?

— Вон там, левее. Под мостом и дальше — так и доплывешь до Трептова.

— А ты каталась на таком пароходе? Я бы хотел.

— Поезжай тогда в Трептов.

— Я отсюда бы хотел. Прямо через город…

— Через город — это туда, — говорит Рита и показывает на высотный дом, туда, где шлюз.

Стефан спрашивает:

— А какая разница — везде сплошь дома.

Рита смеется. Прячет лицо в пушистый воротник. Может, ей холодно?

— Конечно, везде дома, — говорит она. — Сначала ты выезжаешь из города, а потом опять въезжаешь. И через шлюз ты опять в город попадаешь, до самой Фридрихштрассе. А там уже Западный Берлин.

Ишь ты, как здорово! Через шлюз, а там уже Западный Берлин. Так он себе примерно и представлял. Река Шпрее течет ведь с востока и через весь город на запад. Да это и по названиям пароходов и барж догадаться можно, которые ждут перед шлюзом: порт приписки Гамбург, а это значит уже запад.

— Ты была в Трептове? — спрашивает он.

— Летом. Но можно и зимой. Но тогда пароходы не ходят.

— А чего там делать, в Трептове?

— Парк большой. Можно погулять. В парке памятник советским солдатам.

— Памятник? — спрашивает Стефан.

— Я была там. Мы цветы туда носили. Целая делегация нас была. 7 Ноября.

— У нас тоже есть такой памятник, — говорит Стефан. — На Зееловских высотах. Там самые большие сраженья были. Но потом война скоро кончилась.

— Вы там жили? Поблизости? — спрашивает Рита после небольшой паузы.

— Когда еще война была?

Рита дает ему пинка.

— Остришь? Когда война была-то?

— Потому что ты спросила, будто я там в войну жил? Как будто я мог, понимаешь? Бабушка моя там жила.

— Близко от того места, где сраженья были?

— Не совсем близко, но и не далеко. Пушки она слышала, а ночью — небо все красное, снаряды, бомбы, пожар…

— Я знаю, — говорит Рита. — Мне моя тетя Аннеми рассказывала. Жуть…

— Она тоже там, на Одере, жила?

— Нет, почему? Она в Берлине жила. Война всюду была. Страшно, когда война, правда?

Так, как сейчас Рита, он об этом не думал. Только слушал всякие истории, видел и по телевидению. Но там-то война больше похожа на приключение. А вот сейчас из-за Риты и оттого, что они так с ней говорили, что-то надвинулось на него грозное, как тогда, когда он ночью видел небо в огне. Маленький он еще был, меньше Сабины. Они с бабушкой ехали на поезде. Бабушка держала его за руку: «Это они там железо плавят», — сказала бабушка. А ему было так страшно, он видел только, как полыхало небо, и через бабушкину руку чувствовал, что и ей тоже страшно.

— А ты долго у бабушки жил?

— Всегда. Я всегда у бабушки жил.

— Тебе там нравилось? Где тебе больше нравилось?

— Там.

— У бабушки?

— Да. И потом у меня там друг.

— Вот ты какой! — говорит Рита и вздыхает.

Долго они ничего не говорят. Вода плещется о каменный парапет, покачиваясь, проплывают утки, щелкают клювом, крякают…

— А я жила в Багдаде, — вдруг говорит Рита.

— В Багдаде?

— Три года мы там жили. Представляешь?

Нет, этого Стефан себе представить не может. Он даже не представляет себе, где Багдад находится. Далеко где-то, но где? Мог бы и спросить, конечно, но он говорит:

— И ты там жила?

— Да.

— Интерфлюгом летала?

— Летала. Но там, пока летишь, все время море.

— Какое? — спрашивает Стефан и сразу выдает себя: он не только не знает, где Багдад, он и моря не знает. Но Рита не расслышала его вопроса.

— Когда мы первый раз туда прилетели, я чуть не умерла — такая жара.

— А во второй?

— Там всегда жарко. Только зимой не очень. Месяца полтора. Зато дождь. Желтый дождь. Ты видел когда-нибудь желтый дождь?

— Не. А почему он желтый?

— Пустыня кругом. От песка из пустыни.

— А я читал про красный дождь, — говорит Стефан. — Правда, это когда-то давно было. И люди думали — это кровь, не дождь. А потом была чума. Болезнь такая, когда все умирают.

— Да что ты! — говорит Рита и тихонько вздыхает.

Вода плещется о камни, покачиваясь, проплывают утки, мимо проходит баркас с красными и зелеными огнями…

— Куда это они? — спрашивает Рита.

— Никуда. Патрулируют. Водная полиция.

— Ищут кого-нибудь?

— Кого им искать?

— Не знаю. Но может, правда ищут?

— Ясно, что могут и искать. Такое всегда может быть.

Снова они молчат, вокруг тоже тихо, хотя по мосту то и дело с грохотом проезжает трамвай, и люди под фонарями проходят, но это все там, где начинается лестница…

Рита ждет. Чего-то ей надо. Стефан это хорошо чувствует. Она же хотела с ним говорить?

— Ты ж хотела со мной поговорить?

Она стоит у парапета и словно бы спряталась в свой пушистый воротник.

— Если что-нибудь важное — говори!

Ни звука. Только вода плещется, шуршат автомобили наверху.

— Если это тайна — спокойно можешь мне сказать. От меня никто ничего не узнает. — При этом Стефан смотрит на Риту, а Рита на него, лицо у нее совсем белое, а глаза черные и большие. Светлые волосы обрамляют щеки. Что ж случилось?

Что-то похожее на страх овладевает Стефаном. Рита наступает на него, тихо так, все ближе, ближе, он уже слышит запах пушистого воротника, теплый запах корицы. Багдад, что ли?

Багдад, Багдад! Губы у Риты холодные и щека — холодная. Это воротник теплый…