Остров, куда не вернулся мир - [18]

У дверей кинотеатров — огромные очереди. Идет американский фильм суперужасов «Челюсти». На афишах огромная акула заглатывает женщину. Американские фильмы, как и несколько лет назад, дают не только солидную часть кассовых сборов, но и удерживают ведущее место в формировании сознания молодежи. Вроде бы ничего не изменилось со времен оккупации, лишь за билет надо платить не долларами, а иенами.

Среди афиш Нахи мне довелось видеть и объявления о концертах ансамбля Моисеева и о выступлении артистов Московской государственной филармонии. До 1972 года местные жители об этом могли только мечтать. В ансамбле Моисеева танцует один мой хороший знакомый. Я приехал в Наху специально, чтобы разыскать его в отеле «Экка», поговорить о домашних делах. Мест в гостиницах окинавской «столицы» было тогда немного. Туристский бум, вызванный «Экспо», еще продолжался, и «Экка» взяла себе только часть труппы, поделившись с двумя другими отелями. Эти три здания представляли новое поколение окинавских гостиниц. Многоэтажные, со скоростными лифтами, барами, ресторанами, шикарными, дорогими номерами, они выстроились у порта Томари незадолго до открытия выставки на полуострове Мотобу. Землевладельцы Нахи решили сделать бизнес на туризме. Отставать не желал никто. В результате вместо 180 гостиниц с 8600 местами, чем располагал город в 1972 году, к открытию выставки у него оказалось 404, способные вместить 34 500 постояльцев. В новый туристский сезон, наступивший вскоре после закрытия «Экспо», гостиницы Нахи были заполнены только на 30–40 процентов. Через месяц уже появились первые банкроты. Хозяин одного разорившегося отеля выбросился из окна на мостовую. Вместе с ним Наха хоронила надежды на быстрое процветание за счет туризма.

Цены на номера упали на 30 процентов, а многие из работавших там людей оказались без средств к существованию. Никто из уволенных, однако, не сводил счетов с жизнью. Их социальное падение не было столь низким, как у хозяев, опьяневших от легкого обогащения, которому, казалось, не будет конца.

Есть в городе район, над которым, в отличие от прочих, как будто не властно ни время, ни экономические потрясения. Это квартал чайных домиков Цудзи. Он возник в XVII веке, был полностью разрушен в 1944 году и вскоре возродился, не потеряв ни своего прежнего облика, ни старинных традиций. Веками гейши Цудзи считались одной из самых низших каст общества.

Как повествует здешняя легенда, однажды дочь богатых и знатных родителей была похищена и обращена в гейшу. Как ни любили ее отец и мать, они не могли поддерживать с ней никаких связей, не рискуя своим положением. Не ставила их под удар и дочь. Однако желание повидаться с родными было слишком сильно, и вот что придумала юная гейша. В двенадцатый день первого месяца лунного календаря она подбила своих подруг пройти по улицам процессией. В городе было объявлено о предстоящем параде гейш, и, когда они в праздничных кимоно появились на улицах, вокруг толпился народ. Шествие поравнялось с трибуной, где среди знатной публики сидели родственники похищенной девушки, и она запела песню, в которой рассказала о своей судьбе. Родители тоже ответили песней. С тех пор гейши Цудзи постепенно получили общественное признание, а их парады проводятся каждый год. Все участницы, одетые в яркие кимоно, собираются у крыльца знаменитого чайного домика «Под соснами». У каждой на голове повязка в тон кимоно. Женщины идут, пританцовывая под музыку, а в воздух взвиваются церемониальные ленты и веревки, сплетенные из разноцветных шнуров.

Последний автобус уходил в Наго в восемь вечера. В половине восьмого мы уже подходили к мосту Мэйдзи, перекинутому через канал, который соединяет американский военный порт с озером Манко. По ту сторону моста недалеко от берега замерли серебристо-голубые автобусы, доставлявшие пассажиров прямо к воротам «Экспо». Но последний из них отправился в рейс в два часа дня, и сейчас этот автовокзал принимал только пассажиров, возвращавшихся с выставки, обремененных массой впечатлений и всевозможных сувениров.

Другой вокзал отправлял обычные рейсовые автобусы. Здесь совсем не было туристов. С полными сумками уезжали домой жители глубинки. Автовокзал — это тесный замкнутый дворик с расписаниями движения автобусов на специальных столбиках под навесом.

Билетных касс на окинавских автовокзалах нет, а в автобусах нет кондукторов. Все операции по расчету с пассажирами выполняет сам водитель. В салоне только одна дверь — передняя. При входе все берут у водителя талон с номером зоны, в которой находится данная остановка. Над ветровым стеклом, сбоку от шофера, укреплен счетчик. По мере прохождения очередного отрезка пути напротив номеров зон появляются новые цифры. При посадке на конечной станции дается талон с цифрой один, а на счетчике напротив единицы появляется сумма — 40 иен. За эти деньги можно проехать несколько остановок в пределах одной зоны. Проезд через две зоны стоит 60 иен, три —120 иен… За 80 километров от Нахи до Тогути мы заплатили по тысяче иен. Для размена бумажных денег рядом с водителем находится небольшое устройство. Он закладывает туда вашу тысячеиеновую бумажку, нажимает на рычаг, и в ящике появляется горсть стоиеновых и десятииеновых монет. Остается только опустить в кассу нужную сумму. Все происходит быстро, операция не задерживает ожидающих на остановке. Мне ни разу йе довелось видеть переполненных машин и штурмующих их людей.