Остров гуннов - [11]

Но незыблемо оставалась вера в существование Создателя миров – упорядоченной вселенной (сублимация сурового дохристианского Божества). Для простых гуннов это была одновременно вера в вождя.

Некоторые безумцы осмеливались покуситься на незыблемую истину Создателя и вождя, утверждая, что человек со всеми его потрохами – центр всего, и мы подрубаем вечно цветущее древо жизни, подавляя волю человека. Единство самобытностей в множественности миров! За эти идеи сингулярных особей сажали в камеры (вот откуда странный прием, устроенный мне элитой!).

В последний век стало видно, что борьба шла за естественное развитие племен и общин – путем самоуправления, которого не хотела окутанная тайной загадочная властная элита. Она ненавидела анархию, спасением от которой было ужесточение системы ограничивающих форм и правил.

То, что мы называем демократией, здесь приобретает ценность. Ее благотворное влияние, распространившееся независимо, может быть, из зыбкого воздуха всех мыслящих сообществ иных ветвей цивилизации, раскрывало возможность терпимости, пока не начался экономический кризис. Что, конечно, вызвало ненависть к демократии у большинства – сообщества «новых гуннов».

Странная смесь средневековья и новых веяний. Возможно, человечество развивается по одной осевой линии, все конфликты одинаковы, исходят из природы человека, и способности сознания уравниваются. На других экзопланетах, наверно, живые мыслящие существа развиваются примерно так же, как мы, и никто во вселенной не может вырваться вперед, ибо разум не может перепрыгнуть ее общую историю, начавшуюся 14 миллиардов лет назад. Вряд ли ветви «хомо сапиенс» могут развиваться бесконечно, раздробляясь и расходясь в бесчисленные новообразования. Есть общая фрактальная конечность образований, результат приспосабливания к окружающей среде.

И все же что-то внутри не позволяло верить летописцам и книжникам. Может быть, они изображали гуннов свирепыми потому, что были интересны только походы и убийства, а не обычная повседневная жизнь рядовых гуннов, в которой не было никакого интереса. События – это то, что поднесено к глазам зрителей и становится видным сознанию. Из таких симулякров состоит история.

Монахи возражали:

– Так сказано в древних летописях.

– А летописец – не человек? – горячился я. – Какой-то переписчик, товаровед в конторе истории нацарапал, и это закон?

Первое впечатление покоя и общности, которое я почувствовал, увидев нелепо застроенный город, сохранилось независимо от того, что прочитал. Почему я должен видеть только темное, что записывали летописцы, может быть, страдавшие от запора?

* * *

Встал вопрос: что делать? Я не мог долго пользоваться добротой обители и старца Прокла, хотя казалось бессмысленным что-то здесь делать, кроме смутного утопического желания помочь расширить горизонт умов насельников этого острова.

Меня не оставлял в покое Орган расследований. Тянулась занудная полоса регистрации и контроля за исполнением гражданских обязанностей подданного, которые обычно сопровождают всю жизнь гунна. Поскольку я мало что мог вспомнить о моей стране, мне предложили вести записи о впечатлениях «путешественника-инородца», особенно о разговорах с инакомыслящими. Но я записывал только то, что накопал в источниках: об их ментальности, связанной с глубинным подсознанием древнего гуннского народа. Например, о ненасытном присвоении предметного мира, природного и технологического, сопровождаемом борьбой добра со злом, то есть расталкиванием локтями злых, чтобы получить их добро. Отсюда своеобразный тип мышления – не слышание другого.

Во мне видели человека из иной страны, возможно, более высокой цивилизации, и смотрели с изумлением, о чем бы я ни говорил. Было опасно принимать меня на работу, тем более в государственные органы (здесь все учреждения называют «органами», как определенные части человеческого тела).

Наконец, с помощью сочувствующей мне элиты, удалось внештатно устроиться в Орган пророчеств и предсказаний при Совете старейшин. Возможно, и с подачи власти, желающей оценить будущее страны свежим взглядом пришельца, а может быть, выудить из меня какие-то ноу-хау – угрозы для их страны и, наверно, обо мне.

Офис представлял собой длинный коридор, по бокам его за стеклянными перегородками сгибались за столиками сослуживцы. Почему-то подумалось: их держало и радовало отличие от древних гуннов, не имевших постоянного обиталища.

Там трудились астрологи и календаристы, занимавшиеся предсказаниями по звездам, парадам планет, гадатели, которые толковали знамения, давали рекомендации «счастливых» и «несчастливых» дней, как избежать ритуальных загрязнений, болезней и порчи, даже гадали на кофейной гуще.

Они повиновались мановениям их своеобразной интуиции и уверенно выкладывали нелепые заключения о будущем страны, из «нутряной» правдой гунна. Они покорны медленно убивающему времени на однообразной работе, с одними и теми же действиями для достижения проходного результата, вскоре становящегося устарелым. Со стороны глядят на странное бессмысленное буйство «не ограды», энергия которых непонятна.