Остров Голубых Дельфинов - [30]

В центре группы, опираясь спиной о стену и подтянув к себе колени, сидел скелет. Поднятыми ко рту руками он держал флейту из пеликаньей кости.

В полумраке за стоящими фигурами скрывалось ещё много всякого, но каноэ уже и отнесло течением слишком далеко и я заторопилась к выходу. Я совсем забыла о приливе.

К моему удивлению, отверстие, которое вело в коридор, значительно сузилось. Теперь в него было не протиснуться. Нам с Ронту предстояло просидеть в пещере, пока не схлынет вода, то есть до рассвета.

Я отвела лодку в самый дальний угол пещеры. Избегая блестящих взглядов с уступа, я скорчилась на дне лодки и смотрела, как постепенно меркнет солнечный свет. Входное отверстие делалось всё меньше и меньше и в конце концов совсем исчезло. На землю опустилась ночь, в щели наверху зажглась звезда.

Со временем эта звезда скрылась из виду, а её место заступила другая. Прилив поднимал каноэ всё выше и выше, и шелест волн, лизавших стены пещеры, напоминал приглушённые звуки флейты. В эту долгую ночь флейта сыграла много разных мелодий и я почти не спала, всё следила за тем, как сменяют друг друга звёзды. Я знала, что сидящий скелет, который играл на флейте, был моим предком, что моими предками были и люди со сверкающими глазами (пусть не живые люди, а чучела), но я всё равно не могла заснуть от страха.

С первыми лучами света, когда вода снова опустилась, мы покинули пещеру. Не взглянув ни на ряд молчаливых фигур, ни на игравшего для нас флейтиста, я торопливо вывела лодку в море, навстречу утренней заре. И даже тут не оглянулась.

– У этой пещеры наверняка было раньше название, – сказала я Ронту, который тоже был рад вырваться на свободу. – Однако я никогда не слышала его, как не слышала про саму пещеру. Давай назовём её по-своему – Чёрной пещерой – и ни за что на свете не будем больше заглядывать в неё.

Когда мы вернулись из плавания и подошли к Высокому утёсу, я спрятала каноэ в пещере под своим мысом. Поднимать лодку из воды и втаскивать её на каменную террасу было нелегко, тем не менее я делала это после каждой поездки, даже если собиралась выходить в море завтра.

Хотя миновало уже два лета и алеутские охотники не возвращались, я постоянно была начеку. Рано утром, когда мы с Ронту спускались к воде, я высматривала в океане их паруса. Летний воздух был кристально прозрачен и позволял видеть на много лиг в округе. Если мы выходили в море, я старалась не отлучаться больше, чем на полдня. И на обратном пути всегда гребла как можно ближе к берегу – опять-таки высматривая их корабли.

Алеуты нагрянули после нашего похода к Высокому утёсу.

Я успела спрятать каноэ и с болтающимися за спиной шкурками бакланов залезла к себе на мыс. На верху обрыва я остановилась, устремив взгляд в море. Вдали виднелось несколько облачков. Одно из них, самое маленькое, показалось мне непохожим на другие, и, постояв ещё некоторое время, я различила в нём судно.

Несмотря на бликующую от солнца поверхность воды, я совершенно отчётливо разглядела два паруса и поняла, что судно направляется к нашему острову. Цвет парусов я сразу не рассмотрела и даже подумала, что это могут быть бледнолицые, хотя в последнее время почти забыла о них и редко выискивала в океане их корабль.

Повесив бакланьи шкурки на ограду, я взобралась на ближайшую скалу. Нельзя сказать, чтоб мне стало лучше видно: из-за низкого солнца море было сплошь залито светом. Однако, стоя на скале, я вспомнила, что корабль бледнолицых должен прийти с востока. Это же судно приближалось с другой стороны – с севера.

По-прежнему не уверенная, что оно принадлежит алеутам, я всё-таки решила сложить вещи, которые хотела взять с собой в пещеру. Вещей оказалось много: две приручённых мной птицы, юбка, кухонная утварь из камня, серьги с бусами, бакланьи перья, а ещё корзины и оружие. Недосохшие морские ушки пришлось оставить у хижины.

Собрав все вещи, я поставила их наготове рядом с лазом и снова отправилась к берегу. Я легла на мысу за камень, чтоб меня не было видно издалека, и, высунувшись из-за него, обратила взгляд на север. Сначала судно никак не попадалось мне на глаза, потом я сообразила, что оно подошло гораздо скорее, чем я рассчитывала, и уже огибало колонии водорослей у входа в Коралловую бухту. В лучах заходящего солнца перед мной предстал корабль с его похожим на клюв носом и двумя красными парусами.

Хотя я знала, что алеуты не решатся сойти на берег в темноте и у меня полно времени для перетаскивания вещей, медлить я не стала. Я занималась переселением почти целую ночь, и за это время сделала две ходки до пещеры и обратно. На рассвете, когда вещи были уже перенесены, я в последний раз вернулась к хижине. Там я прежде всего закопала золу от костра и набросала песку на пол и на полки в скалистой стене. Другие полки – во дворе, – на которых втайне от чаек сушились моллюски, я разобрала и вместе с остатками ракушек сбросила с обрыва. И, наконец, я замела свои следы пеликаньим крылом. Когда всё было сделано, мой двор и хижина приобрели совершенно нежилой, заброшенный вид.

Тем временем взошло солнце, и я забралась на скалу посмотреть, что происходит. Корабль стоял на якоре в бухте. Несколько байдар перевозили на сушу алеутские пожитки, часть лодок была в полосе водорослей: охотники уже приступили к промыслу каланов. На берегу горел костёр, а около костра я увидела девушку. Она что-то стряпала, и в её волосах играли отблески пламени.