Остров Голубых Дельфинов - [2]
Мой брат Реймо был ещё маленький, ровно вполовину младше меня, а мне к тому времени исполнилось двенадцать. Для человека, повидавшего столько зим и вёсен, Реймо был невелик ростом, зато жизнерадостен, как сверчок. Впрочем, он и неразумен был, как сверчок, особенно когда разволнуется. Поэтому я даже не заикнулась ни про ракушку, ни про чайку со сложенными крыльями. Я ведь не хотела, чтоб он сорвался с места и убежал: пускай лучше поможет мне насобирать корней.
Я продолжала копаться под кустами заострённой палкой, ни слова не говоря о том, что происходит на море. Даже когда точно разглядела в чайке корабль с двумя красными парусами.
Но от взгляда Реймо мало что могло скрыться. Глаза у него были огромные и чёрные, как у ящерицы, и иногда в них, тоже как у ящерицы, появлялось сонное выражение. В такие минуты взгляд брата был зорче всего. Теперь глаза у него были полузакрыты, и он особенно напоминал ящерицу, которая застыла на скале и вот-вот высунет длинный язык, чтобы схватить муху.
– Море сегодня гладкое-прегладкое, – заметил Реймо. – По-моему, это плоский камень без единой царапины.
Брату почему-то нравилось давать вещам другие имена.
– Море вовсе не камень без царапин, – сказала я, – а просто вода без волн.
– Для меня оно синий камень, – не унимался Реймо. – И на самом его краю примостилось маленькое облачко.
– Облаков на камнях не бывает. Ни на синих, ни на чёрных, ни на серо-буро-малиновых.
– А это облачко есть.
– Облака не садятся в море, – продолжала я. – Там плавают дельфины, плавают чайки, бакланы, выдры или, если уж на то пошло, киты… только не облака.
– Тогда, может, это кит.
Переминаясь с ноги на ногу, Реймо следил за приближающимся судном; он не знал, что это такое, потому что никогда в жизни не видел кораблей. Я тоже никогда не видала кораблей, но знала, как они выглядят, из рассказов старших.
– Ты вон на море глазеешь, а я копаю, – поддела я брата. – Значит, корни буду есть я, а тебе ничего не достанется.
Реймо опять задолбил палкой по земле, однако исподволь поглядывал на корабль.
Судно подходило всё ближе и ближе, прорывая рассветную дымку своими красными парусами.
– Ты когда-нибудь видала красного кита? – спросил брат.
– Да, – отвечала я, хотя это была неправда.
– А я видел только серых.
– Ты ещё мал и видел далеко не всё, что плавает на белом свете.
Реймо вытащил очередной корень и собрался уже бросить его в корзину, как вдруг широко раскрыл рот, тут же закрыл, снова раскрыл и закричал:
– Каноэ! Огромная лодка, куда больше наших! И красная.
Брату было всё равно, каноэ или корабль, Реймо их не различал. В следующий миг он отшвырнул корень в сторону и с воплем помчался сквозь кустарник.
Я продолжала копать корешки, хотя палка у меня в руках дрожала, ведь я разволновалась даже больше брата. Я лучше Реймо понимала, что это вовсе не огромная лодка, а корабль, и знала, с чем может быть связан его приход к нам. Больше всего мне хотелось сейчас бросить палку и побежать следом, но я осталась копать, потому что корни ждало всё селение.
Пока я наполняла корзину, алеутский парусник успел обогнуть широкую полосу бурых водорослей вокруг острова и пройти между двумя утёсами, сторожившими вход в Коралловую бухту. Слух о прибытии судна уже разнёсся по селению Галас-ат[1], где жило наше племя. Мужчины успели вооружиться и торопливо спускались по извилистой тропе к берегу. Женщины собирались на краю плато.
Я продралась сквозь частый кустарник и опрометью кинулась по лощине к прибрежным утёсам. Добежав до них, я опустилась на четвереньки и заглянула вниз, в бухту. Прямо подо мной белело обнажившееся из-за прилива, залитое солнцем песчаное дно. Часть наших мужчин стояла у кромки моря. Остальные притаились среди скал у подножия тропы, готовые в любую минуту напасть на незваных гостей, если те проявят враждебность, Я притаилась в кустах фотинии[2], стараясь не свалиться со скалы и в то же время видеть, что происходит внизу. Между тем от парусника отделилась лодка. В ней сидело шестеро гребцов с длинными веслами. У всех мужчин были скуластые лица и блестящие длинные волосы, падавшие им на глаза. Когда лодка приблизилась к берегу, я увидела в носах у чужеземцев украшения из кости.
На корме лодки стоял высокий человек с рыжей бородой. Я когда-то слыхала отцовский рассказ про русских[3] и, хотя никогда не видала их живьём, подумала, не из тех ли он людей с севера, которых боятся мои соплеменники: рыжебородый стоял подбоченившись и широко расставив ноги, а смотрел на нашу бухточку так, словно уже стал её хозяином. Мои подозрения ещё больше укрепились, когда лодка, плавно скользя, уткнулась носом в сушу и бородач с громким криком выскочил на берег.
Голос пришельца подхватило эхо от обступивших залив скалистых утёсов. Я не понимала чужого наречия: оно было совершенно не похоже на те, что мне доводилось слышать раньше. Наконец рыжебородый, запинаясь, обратился к моим соплеменникам на нашем языке:
– Я пришёл с миром и хочу вести переговоры.
Никто не ответил ему, но из-за ближайшей скалы показался мой отец. Он оставил укрытие и по наклонному берегу сошёл к незнакомцу. Воткнув копьё в песок, отец произнёс:
Кто откажется от такого удовольствия? Жить на настоящем океанском судне, учиться в школе по Интернету, но главное — вместе с родителями-учеными исследовать жизнь диких дельфинов! Двенадцатилетней девочке Джоди и ее братьям-близнецам необыкновенно повезло! Ведь им удалось узнать о дельфинах то, что не знает еще никто. А ведь путешествие еще только начинается...
... — Нам нужно писательницу Дурову, — зазвенел другой, но тоже взволнованный детский голос.— Я вас слушаю.— Это вы — здрасьте! С Новым годом! По поручению мастерской добрых дел. Гриша Соловьёв. Вы помните, вы тогда у нас в больнице выступали. Ну да, мы ещё тогда совсем лежачими были... .
Ещё утром стало заметно: маленький пони Чарлик прихрамывает. Даже страшный седок в небольшой коляске — гепард не вызывал у него обычного напряжённого оживления.1.0 — создание файла.
Морской лев Пашка был очень похож на рисунок плаката «Покупайте сливочное мороженое!». Особенно он был похож в тот момент, когда, изогнув свою блестящую, словно помасленную шею, ловил вазу с искусственными шариками пломбира и держал её на кончике носа несколько секунд.
...К случившемуся Антонина Ивановна отнеслась сердито.— Вот ты посмотришь, чем дело кончится, говорила она бабушке. Девчонка окончательно от рук отобьётся. Всё благодаря их проповедям: настоящая жизнь! А знают ли они её? Мальчишки! Голодранцы! Каких-то два костюма имеют, выходной да рабочий, и думают, что они погоду делают. А Ольга, как же, конечно, туда же, за ними. Настоящая жизнь! Посмотришь, чем всё это кончится!...
В зверинце зимовала утка в одном бассейне с чайками. Три большие драчливые птицы загоняли её в самый дальний угол, клевали своими, как цветной воск, клювами и, развеселившись, плавали одни.
Каково быть писателем? А писателем и шпионом? С одной стороны, это интересно, потому что у тебя есть свой Город, свой маршрут, свои объекты наблюдения, в число которых попали и друзья, а главное — блокнот, в котором записано ВСЕ про каждого. С другой стороны, быть писателем трудно, потому что те же друзья, узнав о блокноте, открывают «Клуб ловцов шпионов» и начинают преследовать тебя. И возникает вопрос: что проку знать все про всех на свете, если ты не знаешь, что с этим делать?
Повесть американской писательницы Кэтрин Патерсон описывает жизнь девочки, считавшей себя никому не нужной, недовольной своей участью, школой, родней, и сестрой-близнецом. Пройдя через испытания юности и внутренние поиски, найдя поддержку у друзей и матери, она обретает себя.
Бьярни по юношеской горячности нечаянно убил человека, и вождь поселения викингов дал ему меч и велел уйти на пять лет, пока забудется обида. Было это на заре десятого века, на кельтской земле, уже завоеванной викингами. Меч — гордость и честь воина, меч-кормилец, вел Бьярни от одного приключения к другому. Служа Онунду Деревянной ноге, он научился держать слово и служить верой и правдой, и пару лет спустя в пасхальном плавании на остров Айону, колыбель кельтского христианства, он узнал Белого Христа и стал Его учеником.
Трудно поверить в любовь, когда тебя никогда не любили. Трудно принять ее, когда мать живет вдалеке от тебя, и за три года уже в третий раз ты переезжаешь из одной семьи в другую, но считаешь себя не просто хорошей, а ослепительной, прогремевшей на всю округу, великолепной Галадриэль Хопкинс, «чудовищем Гилли», которую все боятся.И вдруг появляется Дом. Настоящий, с матерью, младшим братом и дядей, где любят и всегда ждут, и готовы принять такой, какая ты есть: обманщица, драчунья и воровка.Повесть о трудной девочке, которая пытается обрести чувство дома, несмотря на то, что ее постоянно отправляют то к одним, то к другим приемным родителям из-за ее якобы плохого поведения.