Остров Голубых Дельфинов - [11]

– Почему ты так считаешь? – спросила я.

Реймо задумался, ковыряя в земле остриём дротика.

– Почему? – повторила я.

– Потому что мне нравится быть тут с тобой, – признался он. – Это гораздо интереснее, чем со всеми. Завтра я сбегаю туда, где спрятаны каноэ, и пригоню одно в Коралловую бухту. Мы будем ходить на нём за рыбой и плавать вокруг острова.

– Ты не сможешь спустить его на воду, наши лодки слишком тяжёлые для тебя.

– А вот и смогу.

Реймо выпятил вперёд грудь, на которой болталось забытое кем-то ожерелье из зубов морского слона[13]. Нитка была велика ему, да и зубы были сплошь обломанные, но они загремели, когда Реймо что было силы вонзил дротик в землю между нами.

– Ты забываешь, что я сын Чоуига, – сказал он.

– Нет, не забываю, – отвечала я. – Просто ты ещё маленький сын. Когда вырастешь большим и сильным, ты, конечно, будешь легко справляться с каноэ.

– Я сын Чоуига, – повторил брат, и глаза у него вдруг сделались ещё больше обычного. – Он умер, значит, его место занимаю я. Теперь я вождь галас-атов. И все мои желания надо исполнять.

– Сначала тебя следует посвятить в мужчины. Придётся, согласно обычаю, отхлестать тебя крапивой, а потом привязать к муравейнику.

Реймо побледнел. Он видел испытания, которым подвергали юношей нашего племени во время обряда инициации, и прекрасно помнил их.

– Ну ладно, – торопливо продолжала я. – Раз здесь нет мужчин, которые могли бы провести обряд, наверное, тебя не обязательно испытывать крапивой и муравьями, вождь Реймо.

– По-моему, это не самое подходящее для меня имя, – с улыбкой отозвался он и запустил дротиком в пролетающую чайку. – Я придумаю что-нибудь получше.

Реймо пошёл подбирать дротик, а я смотрела вслед этому нацепившему ожерелье из зубов морского слона мальчонке с тонкими, как щепки, руками и ногами. Теперь, став вождем галас-атов, он только прибавит мне хлопот. Но я всё равно хотела побежать за братом и обнять его.

– Я придумал себе новое имя, – сказал Реймо, возвращаясь ко мне.

– Какое? – торжественно спросила я.

– Вождь Таниоситлопей.

– Это очень длинное имя, и его трудно выговорить.

– Ничего, скоро научишься, – сказал вождь Таниоситлопей.

Я вовсе не собиралась отпускать вождя Таниоситлопея за каноэ одного, но, когда я проснулась на следующее утро, Реймо в хижине не было. Не найдя брата и около дома, я поняла, что он встал затемно и ушёл без меня.

Я испугалась. Мало ли что с ним может случиться? Конечно, слезть к морю по верёвке из водорослей ему раз плюнуть, он это уже делал, однако столкнуть с камней даже самую маленькую из лодок будет нелегко. А если Реймо и удастся без ущерба для себя спустить каноэ на воду, сумеет ли он провести его вокруг песчаной косы, где очень быстрое течение?

Представив себе все опасности, я побежала перехватить брата.

Однако по дороге задумалась: может, лучше не мешать ему? Неизвестно, когда за нами придёт корабль. А до его прихода мы будем на острове совершенно одни, и Реймо всё равно придётся повзрослеть раньше срока, ведь мне во многих случаях понадобится его помощь.

И вместо юга я внезапно повернула на север и пошла по тропе к Коралловой бухте. Если Реймо сумеет спустить каноэ в море и справится с водоворотами около косы, он войдёт в залив, когда солнце уже начнёт припекать. А на берегу его буду ждать я. Какая радость в путешествии, если потом тебя никто не встречает?

Я выкинула Реймо из головы и принялась собирать на камнях мидии[14]. Думала я о том, какие запасы нам предстоит сделать и как уберечь их в наше отсутствие от бродячих собак. Ещё я думала о корабле, стараясь припомнить, что именно сказал Матасейп. Тут я впервые усомнилась, вернётся ли за нами корабль. Отдирая от скалы ракушки, я поддалась неуверенности и время от времени разгибала спину, чтобы окинуть тревожным взглядом пустынное море, простиравшееся до горизонта и далее.

Солнце передвинулось в небе чуть выше, а Реймо всё не появлялся. Я забеспокоилась. Между тем у меня набралась целая корзина мидий, и я отнесла её наверх, на плато.

Осмотрев с высоты залив, я перевела взор вдоль берега к песчаной косе, что выдавалась в море наподобие рыболовного крючка. Там виднелись лизавшие отмель небольшие волны, а за ними, в том месте, где завихрялись течения, – извилистая полоса бурунов.

Я ждала на плато, пока солнце не достигло зенита. Тут я побежала домой, надеясь, что Реймо вернулся в селение за время моего отсутствия. В хижине никого не было.

Я торопливо выкопала яму для собранных ракушек, привалила её валуном, чтобы не добрались собаки, и помчалась в южную часть острова.

Туда вели две тропы, с разных сторон огибавшие продолговатую песчаную дюну. Не встречая Реймо на своей тропе, я подумала, что он может в это время идти по соседней, и несколько раз на бегу громко окликала его. Никто не отзывался. Зато я слышала – далеко впереди – лай собак.

По мере моего приближения к обрыву лай усиливался. Иногда собаки умолкали, но после короткого перерыва снова принимались гавкать. Лай доносился с противоположной стороны дюны, поэтому я сошла с тропы и залезла на самый верх песчаного холма.

Сразу за дюной, у края обрыва, я увидала стаю диких собак. Их было великое множество, и все они ходили кругами около одного места.