Остров Фереор - [11]

Но никто не решался верить в это сказочное богатство. Несмотря на образцы, которыми каждый любовно побрякивал на ладони, нас не оставляли сомнения. Остров из железа и золота, вынырнувший из пучины при извержении и остывший после восьми дней существования до температуры окружающей атмосферы… Нет, это абсурд! Капитан явился выразителем общего желания: — Господин Грипперт! Вы, несомненно, составили себе определенное мнение на этот счет? Я буду вам очень обязан, если вы нам его сообщите.

Минералог, со вторым стаканом грога в левой руке, грел у радиатора правую, обожженную кислотой. Он повернулся к нам:

— Охотно, капитан! Я убежден твердо и могу вам резюмировать в двух словах. Этот остров не есть результат вулканического извержения. Он даже не земного происхождения. Лишь кислород, который облек его поверхность тонким слоем железистой окиси, заимствован у газа, которым мы дышим, впродолжение нескольких секунд, когда его поверхность — только она — была раскалена добела, вследствие своего трения об атмосферные слои… Другими словами, господа, если не замечается никакого повышения температуры на почве этого острова, состоящего из массы железа и золота, повидимому, оторванной от геологических слоев, существующих уже втечение сотен или тысячи веков, то это потому, что в этом острове мы имеем глыбу вещества, явившегося из глубин пространства. Осколок какой-нибудь неведомой планеты, крошечное светило, упавшее с небес… гигантский аэролит… болид!

Последовал общий взрыв негодования:

— Что вы хотите сказать? Это абсурд! Болид таких размеров? Да он бы проломил земную кору! Видали вы его падение? Его бы заметили, как всякое другое светило, в предшествующие ночи…

Но Грипперт выдержал бурю.

— А почему бы нет? Если этот болид упал в море наискось, рикошетировал, как камушек? Перевернувшись, быть может, несколько раз вокруг собственной оси, он истощил первоначальную силу падения до того еще, как достиг дна океана и земной коры, которая к тому же имеет добрых пятьдесят километров толщины.

— Господин Грипперт, — подхватил капитан, — не можете ли вы выражаться понятнее?

— Так вы желаете лекцию?

— Да, да! Просим, просим! Начинайте, Грипперт!

— В таком случае я попрошу немного внимания, господа, — заявил минералог, скрестив руки и приложив указательный палец к губам.

Он сосредоточился. Всё замолкли. И, как в аудитории, он начал, протянув обе руки на стол:

— Разрешите мне сначала маленькое отступление в область астрономии, науки, которая, по счастью, мне не чужда: преимущество, которым я особенно горжусь в наш век узкой специализации, затрудняющей научный синтез…

«Господа, межпланетное пространство не есть абсолютная пустота, как представляет себе обыватель. Не говоря уже о множестве энергий, которые непрестанно скрещиваются в эфире — электромагнитные волны, линии сил, поля тяготения, — пространство населено более или менее рассеянными частицами материи о существовании коих свидетельствуют падающие звезды, знакомые, вероятно, каждому из вас. Они следуют в общем вокруг солнца по определенным орбитам и путям комет. Это— течения частиц, которые следуют друг за другом, как четки; земля проходит через них в определенные периоды года. Так нами видимы созвездия: в августе — Персея, в ноябре — Льва, в декабре — Близнецы… Но падающие звезды относятся к величинам самого ничтожного порядка (самое большое в несколько) граммов), и вспышки вследствие трения о верхние атмосферические слои достаточно, чтобы превратить их в газ… улетучить их без остатка.

«Есть и другие, более значительные частицы небесной материи: осколки мертвых светил, бывший ли маленький спутник раздробленной земли, как думает Станислав Менье, скалы, отброшенные вулканами луны или других планет — по Эмилю Бэлло… или материя, существующая со времен первобытной туманности происхождения, — наука окончательно не высказалась. Материя эта движется в пространстве без нашего ведома. Пространство населено ею. Но мы замечаем ее лишь тогда, когда ей случается проникнуть в земную атмосферу, где она поверхностно накаляется добела, как падающие звезды. Одни, блеснув лишь минуту, ускользают из зоны притяжения земли и, катясь по касательной, продолжают свой беспорядочный бег. Их больше никогда не приходится видеть. Другие — несколько сотен в сутки для всей земли, — удержанные притяжением, или целиком доходят до почвы и внедряются в нее или разряжаются в воздухе и падают в виде осколков. Земля от самого начала своего существования, по подсчету ученых, получает их по несколько кубических километров в столетие. Также, конечно, и другие планеты. И со времени открытия радиоактивности думают, что даже солнце извлекает из этих внешних сил материалы, необходимые для поддержания его радиоактивности… «Солнце, — писал Аррениус, — питается аэролитами, как животные — травами».

«Лишь сотню лет тому назад, слишком осторожная в определениях, официальная наука признала внеземное происхождение болидов — после замечательного падения, имевшего место в Л'Эгле в начале девятнадцатого столетия. С тех пор были констатированы тысячи случаев, и все общественные и частные музеи обладают более или менее значительными обломками железа метеоритов. Потому что чаще всего, господа, эти маленькие небесные светила состоят из железа. И греческое название этого металла — «Сид ерос», которое означает равно «металл-железо» и «светило и звезду», также служит нам доказательством того, что интуиция первобытных людей не дожидалась декретов Академии наук, чтобы отождествить болиды с глыбами железа и метеоритов; из них они охотнее всего выковывали свое оружие и орудия производства вследствие легкости, с которой они поддавались обработке, а также вследствие их особых качеств, обусловленных заключавшимися в них следами никеля и марганца.