Остров Буян - [243]

Огонь начал уже освещать подвал. Дым спустился в подполье, но Гурка успел разглядеть в углу тело, корчившееся в бесплодных усилиях разорвать путы.

— Иванка! Братко! — крикнул Гурка. Он подхватил его на руки.

— Дядя Гурей, жив он? — послышалось сверху.

— Жив! — откликнулся Гурка.

— Скорее! От огня пропадаем…

Гурка поднял брата, как ребенка, над головой. Дружеские руки подхватили Иванку…

Гурка оперся руками о край подвала.

— Меня-то, меня подсади!.. — закричал отчаянно дворянин, вцепившись снизу в его тулуп.

— Э-э, дерьмо!.. Лезь, проклятый! — воскликнул Гурка, отступив от края, и выбросил его, как щенка, наверх. Быстрым броском он вскинул за дворянином свое тело, вдохнул раскаленный воздух, и в глазах его потемнело… Он вытянул вперед руки…

— Сюды! Сюды! — услыхал он крики.

Гурка приоткрыл глаза, успел увидеть окно и, качнувшись, шагнул к нему. Чья-то рука подхватила его.

Он услыхал грохот обвала и тотчас почувствовал на лице целительное прикосновение снега…

Иванка сидел с ним рядом, поодаль от пылающих развалин дворянского дома, и прикладывал снег ему к голове и лицу…

Гурка вобрал в грудь морозного свежего воздуха и сел на снегу, обведя глазами картину пожара, толпу людей, лошадей…

— Спасибо… выручил… Гурей… — тяжело ворочая языкам и затекшей от кляпа челюстью, выговорил Иванка.

Гурка поднялся на ноги.

— Слава богу, ты жив остался, — сказал он, любовно взглянув на Иванку. — Братишка ты мой! — Он обнял брата. — Мне Федька все рассказал.

— Чего он тебе рассказал? — переспросил, не поняв, Иванка.

— Дурак, ведь ты брат мне родной! Брат! Махонький мой!.. Иванка. Ведь мы одного отца-матки!..

Гурка снова сжал его в крепких объятиях.

— Федюнька! — воскликнул Иванка, сжимая в ответных объятиях скомороха…

9

Напуганная смертью Лукашки и Кузи, чувствуя на себе вину за обе смерти, только теперь поняла Аксюша, на что решилась, куда попала… Гурка, плясун, удалой весельчак и смелый мятежник, ради кого она мчалась сюда сломя голову, покинув мать, отказавшись от жениха, Гурка ее не любил. Он не шептал ей слов, о которых мечталось… Он был горяч, но не ласков…

Оставшись одна, девушка дала волю слезам… Не понимая причины ее слез, Федюнька попробовал утешать ее, но она отмахнулась от него, как от мухи…

«Ревет и беду накликает!» — со злостью подумал Федюнька.

Он выскользнул из избы, оставив одну Аксюшу, и выбежал на соседний двор к Максиму Рогозе. Максим в это время спал, но его отец, дед Рогоза, сидел у огня.

Федюнька поведал ему обо всем, что случилось.

— Сколь соколу ни летать в облаках, а на землю сести! — сказал дед Рогоза. — Навоевал Иван, ему и пропасть не в досаду. Удал был малый!..

Дед Мартемьян сказал «был», и только теперь понял Федюнька, что поспешный отъезд Гурки с ватагой вовсе не означает, что им удастся выручить брата. Тоска охватила его.

— А може, деда… а може, Гурка поспеет?..

— Чего не бывает… Бывает, медведь летает! — сказал старик. — Ты богу молись, чтобы Гурка назад воротился. Тебя господь от сиротства пасет: один брат пропал, вишь, — другой нашелся!..

Федюнька задумался. Они сидели молча, слушая треск лучины на очаге, когда с дороги в морозном воздухе донесся топот коней.

— Едут! — крикнул Федюнька и выскочил из избы.

Всадники приближались: уже слышались юс голоса. И вдруг, уже подбежав им навстречу, Федюнька увидел, что это были стрельцы.

— Стрельцы наскочили, — крикнул он, опрометью вбежавши назад к Максиму…

Трое стрельцов тотчас вошли в избу, где одна в слезах горевала в растерянности всеми оставленная Аксюша.

Она встрепенулась и подняла заплаканное лицо.

— Кто там наехал, Федюнька? — спросила она.

— Слуги царские, слышь, хозяйка! — ответил один из стрельцов.

Аксюша похолодела. Она не знала, где Гурка. Может быть, их всех перевешали, а теперь и ее схватят здесь как шишовку, любовницу ватамана, и станут пытать да мучить и тоже повесят…

— Федюнька!.. — окликнула Аксюша в растерянности и страхе.

Стрелец в темноте ударил огнивом…

Раздувая огонь в очаге, Аксюша присматривалась ко внезапным гостям.

— Хозяин-то где, молодуха?

— Во Псков капусту повез, — неожиданно выдумала она и сама услыхала, что голос ее дрожит…

— Ой ли! Во Псков, а не к Иванке в ватагу? — спросил стрелец.

Но Аксюша уже успела освоиться с тем, что она одна в избе с троими стрельцами.

— Мы тихо живем, на что нам Иванка!.. — возразила она. — У нас, бог миловал, одни добрые люди!

— Хорошо, молода, а то быть бы тебе вдовой, — сказал стрелец. — Иванку завтра повесят, а там и иных переловят.

— Повесят?!

— Поймают — куды же девать! И повесят, — спокойно сказал стрелец. — Ну, сказывай, где вино?

— В сенцах вино, — ответил, входя, Федюнька.

— Какое вино! Нет вина! — с неожиданной злостью воскликнула Аксюша. Она подумала, что, не найдя у нее вина, стрельцы оставят ее и уйдут в другую избу.

— А такое вино! — упрямо ответил Федюнька.

— Не скупись, молода, — сказал старший стрелец, — нам по чарочке только. Тащи-ка, малый!

К досаде Аксюши, Федя внес в избу жбан.

— К нам его привозить далеко. Приедет мужик и побьет за то, что дала, — притворно сказала Аксюша.

— Когда побьет, а ты нам пожалься! — пошутил стрелец. — Угощай, хозяйка!