Остроумие мира - [112]

Ты, братец, мой адъютант такой-то?

Точно так, ваша светлость.

Правда ли, что ты святцы знаешь наизусть?

Точно так.

в святцы): Какого же святого празднуют 18 мая?

Мученика Федота, ваша светлость.

Так. А 29 сентября?

Преподобного Кириака

Точно. А 5 февраля?

Мученицы Агафьи.

святцы): Ну, поезжай к себе домой.

* * *

На Потемкина часто находила хандра. Он по целым суткам сидел один, никого к себе не пуская, в совершенном бездействии. Однажды, когда был он в таком состоянии, накопилось множество бумаг, требовавших немедленного разрешения, но никто не смел к нему войти с докладом. Молодой чиновник по имени Петушков вызвался представить нужные бумаги князю для подписи. Ему поручили их с охотою и с нетерпением ожидали, что из этого будет. Петушков с бумагами вошел прямо в кабинет. Потемкин сидел в халате, босой, нечесаный, грызя ногти в задумчивости. Петушков смело объяснил ему, в чем дело, и положил перед ним бумаги. Потемкин молча взял перо и подписал их одну за другою. Петушков поклонился и вышел в переднюю с торжествующим лицом:

— Подписал!..

Все к нему кинулись, глядят: все бумаги в самом деле подписаны. Петушкова поздравляют:

— Молодец!..

Но кто-то всматривается в подпись, и что же? На всех бумагах вместо: князь Потемкин подписано: Петушков, Петушков, Петушков…

* * *

Однажды при разводе Павел I, прогневавшись на одного гвардейского офицера, закричал:

— В пехоту его! В дальний гарнизон!..

Исполнители побежали к этому офицеру, чтобы вывести его из строя. Убитый отчаяньем офицер громко воскликнул:

— Из гвардии да в гарнизон! Ну, уж это не резон! Случайный стихотворный экспромт развеселил императора, и он расхохотался:

— Мне это понравилось, господин офицер, — отсмеявшись, сказал Павел. — Мне это понравилось. Прощаю вас…

* * *

Один малороссийский дворянин хорошей фамилии несколько месяцев провел в Петербурге, добиваясь в герольдии того, чтобы его внесли в родословную книгу. Наконец, он решился подать лично прошение императору Павлу, причем просил прибавить к его гербу девиз: «Помяну имя твое в роды родов». По тогдашнему обычаю, он подал прошение стоя на коленях. Павел прочитал просьбу, и она ему понравилась.

— Хорошо, — сказал Павел. — Сто душ!

Проситель от страха и радости упал ниц. Так пролежал он довольно долго, придумывая слова благодарности.

— Мало? — сказал император. — Двести! Тот замешкался еще больше и не шевелился.

— Мало? — повторил император. — Триста! Проситель лежал по-прежнему, не двигаясь.

— Мало? — четыреста! Мало? — пятьсот! Мало? — ни одной!

* * *

Император Павел I, подходя к Иорданскому подъезду Зимнего дворца после крещенского парада, заметил белый снег на треугольной шляпе поручика.

— У вас белый плюмаж! — сказал государь.

А белый плюмаж составлял тогда отличие бригадиров, чин которых в армии, по табели о рангах, соответствовал статским советникам.

— По милости Божьей, ваше величество! — ответил находчивый поручик.

— Я никогда против Бога не иду! Поздравляю бригадиром! — сказал император и пошел во дворец.

* * *

Однажды проезжал император мимо какой-то гауптвахты. Караульный офицер в чем-то ошибся.

— Под арест! — закричал император.

— Прикажите сперва сменить, а потом арестуйте, — сказал офицер.

— Кто ты? — спросил Павел.

— Подпоручик такой-то.

— Здравствуй, поручик.

* * *

Павел приказал всем статским чиновникам ходить в мундирах и в ботфортах со шпорами.

Однажды он встретился с каким-то регистратором, который ботфорты надел, а о шпорах не позаботился.

— Что, сударь, нужно при ботфортах?

— Вакса, — отвечал регистратор.

— Дурак, сударь, к ваксе нужны и шпоры. Пошел!

На этот раз выговор этим и ограничился, но могло бы быть гораздо хуже.

* * *

Во время своих ежедневных прогулок по Петербургу император Павел встретил офицера, за которым солдат нес шпагу и шубу. Государь остановил их и спросил солдата:

— Чью ты несешь шпагу и шубу?

— Моего начальника, прапорщика, — ответил солдат, указывая на офицера.

— Прапорщика? — сказал государь с изумлением. — Так поэтому ему, стало быть, слишком трудно носить свою шпагу, и она ему, видно, наскучила. Так надень-ка ты ее на себя, а ему отдай свой штык с портупеей, которые будут для него полегче и поспокойнее.

Таким образом, этими словами государь разом пожаловал солдата в офицеры, а офицера разжаловал в солдаты.

* * *

При одном докладе М. Брискорна император сказал решительно:

— Хочу, чтобы было так!

— Нельзя, государь.

— Как нельзя? Мне нельзя?

— Сперва перемените закон, а потом делайте как угодно.

— Ты прав, братец, — ответил император, успокоившись.

* * *

По вступлении на престол императора Павла состоялось высочайшее повеление, чтобы президенты всех присутственных мест непременно заседали там, где числятся по службе.

Нарышкин, уже несколько лет носивший звание обер-шталмейстера, должен был явиться в придворную конюшенную контору, которую до того времени не посетил ни разу.

— Где мое место? — спросил он чиновников.

— Здесь, ваше превосходительство, — отвечали они с низкими поклонами, указывая на огромные готические кресла.