— И все эти легкомысленные шутки — только для того, чтобы отучить меня «убегать» от жизненных трудностей?
— Нет! Я решил, что пора уже мне самому перестать «убегать» от того очевидного факта, что я люблю тебя. Это правда — я бессердечный, подлец и все такое, но уж никак не равнодушный. Я совсем не равнодушен к тебе.
— Ах, так вот почему последние три недели ты не показывался мне на глаза — потому что совсем не равнодушен, да? — выпалила Синди. Она решила, что раз он перечеркнул все ее планы, так легко ему это с рук не сойдет. Он всегда был уверен в ней с первой минуты! Нет уж, теперь она заставит его немного поволноваться.
— Ты с самого начала была мне небезразлична, но я не хотел это признавать…
— До сих пор?
— До сих пор.
— Но теперь решил признать, потому что тебя это устраивает. Ловко! — Она холодно взглянула на него. — Только, к сожалению, я решила лететь в Австралию, потому что меня это устраивает!
Он сразу потерял всю свою самоуверенность и заговорил пристыженно и грустно. В глазах его, которые Синди видела в серебристом вечернем свете, падавшем в окна машины, появился страх.
— Прости меня. Я знаю, что доставил тебе много неприятностей…
— Я никогда не считала это неприятностями, так что можешь забыть.
— Синди!
От его жалобного, обиженного голоса сердце у нее в груди перевернулось, и она сразу же возненавидела себя за то, что заставляет его так перед собой унижаться. Унижение не для таких мужчин, как Стюарт. Он молчал и сидел насупившись, сосредоточенно глядя прямо перед собой в ветровое стекло.
— Я люблю тебя, Синди, — проговорил он тихо.
— Я тебе не верю.
Не слишком ли она далеко заходит? Она что, хочет посмотреть, до какого унижения он может дойти ради нее? Или проверяет, насколько сильна ее власть над ним?
— Может быть, это тебя убедит! — прорычал вдруг Стюарт зло и яростно.
В следующую секунду он грубо обнял ее, их губы слились в поцелуе — долгом, страстном, уничтожившем его гнев, — в том самом поцелуе, о котором она столько мечтала, которого так давно ждала. Под своей ладонью она чувствовала тяжелое биение его сердца и все поняла. Она заставила себя остаться равнодушной, не отвечать на его страсть, и ждала, когда он поднимет голову.
Наконец Стюарт хрипло спросил:
— Синди, ну что я должен сделать? Встать перед тобой на колени, умолять тебя поверить в мою любовь?
— А ты это сделаешь, если я попрошу?
Некоторое время он смотрел на нее с непроницаемым лицом. Затем улыбнулся — обаятельной, уверенной улыбкой.
— Нет, мне кажется, в этом нет необходимости. Ты выйдешь за меня замуж, и все, поняла? Я тебя не прошу, а приказываю. А сейчас ты должна сказать мне те самые три заветных слова.
Синди молча помотала головой. Стюарт смотрел на нее тем взглядом, который неизменно порождал в ее душе смесь страха и счастья — только на этот раз ей не надо было скрывать это и принимать равнодушный вид.
— Значит, нам придется провести всю ночь па стоянке аэропорта, — нежно сказал он, прижимаясь губами к ее щеке, запустив пальцы в ее волосы. Шпильки посыпались одна за другой на сиденье, волосы густой волной упали на плечи. — И тогда тебе придется выйти за меня замуж, хочешь ты этого или нет.
Ее пронизала дрожь.
— Это шантаж!
— Тебе нужно сделать только одно — сказать всего лишь три слова, и тогда, быть может, я отвезу тебя домой.
— Это тоже шантаж!
Стюарт пожал плечами и крепко прижал девушку к себе.
— Называй как хочешь, — шепнул он, обдавая горячим дыханием ее губы.
