Осторожно HOT DOG, или Современный активный английский - [19]
Мик лихорадочно пытается вспомнить, какие же вообще есть страны в Европе (не говоря уже о том, какие там восточные, а какие западные). Германия, Франция, Англия… Он мучительно трет виски:
- Мммм… Шве… Швей… Швейца… Швеция… Что? Нейтральная страна? Ах да! Точно! Нейтральная! Потом эта, как ее, ээээ… Эспания. Нет?Да, точно, нет. Да, верно, это юг Европы. Мммм… Древняя. ой, то есть современная Греция, потом, эта… шля… кеп… Панама!
Преподаватель откидывается на стуле и прерывает Мика:
- I'm afraid you're way out in the left field, my dear". - Боюсь, что вы, любезный, ушли немножко не в ту степь.
Между прочим, эта сценка нисколько не преувеличена. Американская система образования, о чем я уже говорил, так в свое время оберегала детей от перегрузок, что получился обратный эффект. Дети явно недогружены. Да что дети! Взрослые тоже хороши! В любом американском атласе мира Северная Америка вместе с Южной находятся почему-то посередине (!), Европа с Африкой - на востоке, а Азия с Австралией - на западе. Американцам показалось, что они в самом деле "пуп Земли"! Так, наверное, им удобнее, так им кажется справедливее. Ну и плевать, что пришлось Евразию на две части разорвать и по полушариям разнести! Главное - мы в центре. "In action!" - думал, видимо, местный географ.
Так что в нашем случае у Мика еще не совсем плохие познания. Это даже очень хорошо, если американец вообще знает, кто воевал против Гитлера. Некоторые думают, что США в одиночку разделались с нацистами. Другие - что Советы помогали, но немного. Третьи - что мешали. А чтобы где-то было написано о том, что Советский Союз практически в полном одиночестве бился с Германией почти три года, сломав под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге хребет фашистским войскам, я уже не говорю. Даже в солидной "Истории Европы", что мне как-то попалась на глаза, западноевропейские земляки по континенту явно завышают свою роль в разгроме Германии и занижают роль России в этой победе, упоминая лишь Сталинградскую битву. Мол, сообща взялись - мы с запада, русские с востока-и одолели.
Извините, отвлеклись.
Наше "из огня да в полымя" у американцев будет out of the frying pan into the fire, что дословно переводится, как "с горячей сковородки в огонь". "Высосать из пальца" - по-английски out of thin air, т.е. из тонкого воздуха.
- Your story concocted out of thin air! - Я вам ни на грош не верю, потому что ваша история полностью высосана из пальца! - возмущается директор колледжа, выслушав жалкий лепет Мика и Джона насчет их вчерашнего прогула.
Ну, думаю, пока хватит. Запомните, о чем мы говорили сегодня, и немного отдохните. Бай, гайс!
КСТАТИ,
если уж мы вновь упомянули "Битлз", то должен заметить, что битлы были первыми нашими современниками, которые в шутку и всерьез вдоволь поприкалывались над многозначностью английского языка. Так, Джон Леннон в 1964 году выпустил книжку "In His Own Write", название которой можно перевести как "По собственному праву" или же "По собственному написанию", как угодно. Английские слова right - "право" и write - "писать" произносятся одинаково, как вы уже, наверное, знаете. Вот почему в нашей стране эту книжку переводят то как "Собственноручно", то как "По собственному праву". После выхода ее в свет критики сказали, что "Битлз" оживили английский язык. Повторяю: никогда не торопитесь переводить названия книг, фильмов или компакт-дисков, не ознакомившись с содержанием оных опусов. Дело в том, что, не зная содержания, вы никогда не переведете смыслово точно названия типа Peg или Hard To Die. Ну вот, например, что произошло с классической вещью американского писателя Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Русский вариант названия этой книги получился, не спорю, красивый, но вот по-английски "Catcher in the rye" все же означает нечто другое. Когда переводили название, то внимание заострили именно на том моменте, что мальчишка, главный герой книги, мечтает работать спасателем, уберегая играющих во ржи детей от пропасти. Но это лишь отдельный момент, который, несомненно, имеет место быть. Основной же смысл в другом. "Кетчер" здесь - вовсе не тот, кто кого-то хватает. Это игрок в бейсболе (не зря герой книжки разгуливает в бейсболке), все равно как голкипер в футболе. Ну, а какой кетчер может быть во ржи? Естественно, никакой. У главного героя романа, как вы помните, все из рук валится, в чем он вечно обвиняет весь мир и нудит постоянно. Он - словно кетчер во ржи, пытающейся поймать мяч, которого не видно из-за буйной растительности. Их кетчер во ржи - это наш лыжник в луже. И более точный перевод названия этой книги должен звучать примерно так: "Плохому танцору кое-что мешает". (Нет, пожалуй, не пойдет). Или: "Голкипер в лопухах". (Тоже неказисто как-то). "Бейсбол во ржи". (Совсем непонятно). Короче, мои варианты мне и самому не нравятся, но по смыслу они лучше подходят. Впрочем, не так уж и важно, как назвать книгу. Лев Николаевич Толстой, назвав свой роман-эпопею "Война и мир", под словом "мир" имел в виду не только "полное отсутствие военных действий", а подразумевал "общество", "людей". "Выйти в мир" раньше означало "выйти в люди", "быть представленным в обществе". Видите, это название мы тоже воспринимаем в чуть искаженном варианте, но беды большой в том нет. А раз нет, то и говорить больше об этом не будем, хотя то, о чем говорили, постарайтесь запомнить. В жизни пригодится.,
Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…
Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.
Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».
Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.
Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.
Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?
Обновленное и дополненное издание бестселлера, написанного авторитетным профессором Мичиганского университета, – живое и увлекательное введение в мир литературы с его символикой, темами и контекстами – дает ключ к более глубокому пониманию художественных произведений и позволяет сделать повседневное чтение более полезным и приятным. «Одно из центральных положений моей книги состоит в том, что существует некая всеобщая система образности, что сила образов и символов заключается в повторениях и переосмыслениях.
Монография, посвященная специфическому и малоизученному пласту американской неформальной лексики, – сленгу военнослужащих армии США. Написанная простым и понятным языком, работа может быть интересна не только лингвистам и военным, но и простым читателям.
Ноам Хомский, по мнению газеты Нью-Йорк Таймс, самый значимый интеллектуал из ныне живущих. В России он тоже популярный автор, один из властителей дум. Боб Блэк в этой книге рассматривает Хомского как лингвиста, который многим представляется светилом, и как общественного деятеля, которого многие считают анархистом. Пришла пора разобраться в научной работе и идеях Хомского, если мы хотим считаться его единомышленниками. И нужно быть готовыми ко всесторонней оценке его наследия – без церемоний.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
«Как начинался язык» предлагает читателю оригинальную, развернутую историю языка как человеческого изобретения — от возникновения нашего вида до появления более 7000 современных языков. Автор оспаривает популярную теорию Ноама Хомского о врожденном языковом инстинкте у представителей нашего вида. По мнению Эверетта, исторически речь развивалась постепенно в процессе коммуникации. Книга рассказывает о языке с позиции междисциплинарного подхода, с одной стороны, уделяя большое внимание взаимовлиянию языка и культуры, а с другой — особенностям мозга, позволившим человеку заговорить. Хотя охотники за окаменелостями и лингвисты приблизили нас к пониманию, как появился язык, открытия Эверетта перевернули современный лингвистический мир, прогремев далеко за пределами академических кругов.
В 1856 году известный археолог и историк Алексей Сергеевич Уваров обратился к членам Академии наук с необычным предложением: он хотел почтить память своего недавно скончавшегося отца, бывшего министра народного просвещения С. С. Уварова, учредив специальную премию, которая должна была ежегодно вручаться от имени Академии за лучшую пьесу и за лучшее исследование по истории. Немалые средства, полагавшиеся победителям, Уваров обещал выделять сам. Академики с благодарностью приняли предложение мецената и учредили первую в России литературную премию.