Осточерчение - [16]

Он внутри у неё похрустывает, как щербет.

Говард выдыхает и произносит: «Бет,

Я соскучился». Сердце ухает, как в колодце.

Да их, кажется, все четыре по телу бьётся.

Повисает пауза.

Бет тихонько в ответ смеётся.

Старший Кнолл её не дожидается на обед.

11 февраля 2008 года.

Бернард

Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом.

Я веду, и я сроду не был никем ведом.

По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.

Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом».

Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд,

Дети ходят туда купаться, но чаще врут,

Что купаться; я видел всё – Сингапур, Бейрут,

От исландских фьордов до сомалийских руд,

Но умру, если у меня тебя отберут».

Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит,

Джип с водителем, из колонок поёт Эдит,

Скидка тридцать процентов в любимом баре,

Но наливают всегда в кредит,

А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит».

Бернард пишет: «Мне сорок восемь,

как прочим светским плешивым львам,

Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,

Ядерный могильник, водой затопленный котлован,

Подчинённых, как кегли, считаю по головам —

Но вот если слова – это тоже деньги,

То ты мне не по словам».

«Моя девочка, ты красивая, как банши.

Ты пришла мне сказать: “умрёшь, но пока дыши”,

Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.

Никакой души ведь не хватит,

Усталой моей души».

31 января 2008 года.

Кэти Флинн

Кэти Флинн, пожилая торговка воспоминаниями,

обходительна и картава.

Её лавочка от меня через три квартала,

до ремонта велосипедов и там направо.

Свой товар Кэти держит в высоких железных банках

и называет его «отрава».

Моя мать ходила к ней по субботам за пыльной баечкой

об отце или о моём непутёвом братце,

О своих семнадцати и влюблённом канадце,

полковнике авиации,

Или том, что мне десять, я научился свистеть и драться

И стреляю водой из шприца в каждого

несчастного домочадца

Когда я был остряк и плут, кучерявый отличник,

призёр ежегодных гонок,

Я смеялся над Кэти Флинн, хотя хлеб её, в общем, горек.

А сегодня мне сорок семь, я вдовец,

профессор и алкоголик.

Все воспоминанья – сухая смесь, растираешь пальцами,

погружаешь лицо в ладони,

И на сорок минут ты в той самой рубашке,

и тем июлем, на том же склоне,

С девушкой в цветном балахоне, маленькие колени, —

Только на общем плане.

Моя радость смеялась, будто была за смертью

и никогда её не боялась.

Словно где-то над жизнью лестница,

что выводит на верхний ярус.

Кэти Флинн говорит: «Сэг’, вы доведёте себя до пг’иступа»,

и я вдруг ощущаю старость.

И ухмыляюсь.

27 октября 2011 года

Эмили

Эмили вернулась живой с любви, теперь

Мы по пятницам с нею пьём.

Она лжёт, что стоило столько вытерпеть,

Чтоб такой ощущать подъём.

Вся набита плачем сухим, как вытертый

Чемодан – неродным тряпьём.

Эмили вернулась в своё убежище,

В нарочитый больной уют.

На работе, где унижали – где ж ещё —

Снова ценят и признают.

Ей всё снится, как их насильно, режуще

Разлучают.

Пусть лучше бьют.

Эмили прямая, как будто выбили

Позвонки – и ввернули ось.

Эмили считает долги и прибыли

И вовсю повышает спрос.

Так бывает, когда сообщат о гибели,

Но никак не доставят слёз.

23 октября 2010, поезд Питер – Москва

Смерть автора

Джек-сказочник намного пережил

Свою семью и завещал, что нажил

Своим врачам, друзьям и персонажам:

Коту, Разбойнику и старой ведьме Джил.

В пять тридцать к ведьме Кот скребётся в дверь.

Трясётся, будто приведён под дулом.

«Прислали атлас звёзд. “Я вас найду”, мол.

Он умер, Джил. Тот, кто меня придумал.

И я не знаю, как мне жить теперь».

Разбойник входит в восемь сорок пять.

Снимает кобуру, садится в угол.

«Прислали холст, сангину, тушь и уголь.

Пил сутки. Сроду не был так напуган.

И совершенно разучился спать».

Старуха Джил заваривает чай —

Старинный чайник в розах, нос надколот.

«Он сочинил меня, когда был молод.

Мстил стерве-тёще. Думаешь, легко вот?

Тебя – лет в сорок, вот и получай:

Невроз, развод и лучший друг-нарколог.

Кота – в больнице, там был жуткий холод.

Он мёртв. То есть прощён. Хороший повод

И нам оставить всякую печаль».

Старухе Джил достались словари —

Чтоб влезть наверх и снять с буфета плошку

С не-плачь-травой, и всыпать ровно ложку

В густой зелёный суп. Тарелок три.

Втекает бирюзовый свет зари

(Джек был эксцентрик) в мутное окошко.

Суп острый.

Ещё холодно немножко,

Но, в целом, славно, что ни говори.

24 ноября 2009 года

IX

Sweetest Goodbye

летние любовники, как их снимал бы лайн

или уинтерботтом

брови, пух над губой и ямку между ключиц

заливает потом

жареный воздух, пляшущий над капотом

старого кадиллака, которому много вытерпеть довелось

она движется медленно, чуть касаясь губами его лица

самой кромки густых волос

послеполуденный сытый зной, раскалённый хром,

отдалённый ребячий гогот

тротуары, влажные от плавленого гудрона и палых ягод

кошки щурят глаза, ищут тень, где они прилягут

завтра у нее самолёт

и они расстаются на год

видит бог, они просто делают всё, что могут

тише, детка, а то нас копы найдут

или миссис салливан, что похлеще

море спит, но у пирса всхлипывает и плещет

младшие братья спят, и у них ресницы во сне трепещут

ты ведь будешь скучать по мне, детка,

когда упакуешь вещи

когда будешь глядеть из иллюминатора, там, в ночи…

– замолчи, замолчи.

пожалуйста, замолчи.