Остаться у бедуинов навсегда! - [7]

***

На посёлок бедуинов опускается ночь — тёплая, тёмная, звёздная. Мы прощаемся с гостеприимными хозяевами и рассаживаемся в машины. Шофёр заводит в магнитоле арабскую музыку (где в основном поётся о «хабибе» и «хабиби» — «любимая», «любимый»), и мы, как савраски, несёмся назад, в Хургаду. Уже нет возможности любоваться красотами пустыни — мы видим только то, что попадает в конус света автомобильных фар. Может быть, поэтому нам кажется, что мы на головокружительной скорости вот–вот врежемся в какой–нибудь валун на дороге.

Последний пункт экскурсионной программы: звёздное небо над Сахарой. Мы останавливаемся на широкой площадке среди гор, шофёры выключают фары.

— Посмотрите вверх, — говорит Махмуд. — Это очень красиво. Здесь хорошо собираются звёзды. Здесь можно загадывать желания. А потом можно обниматься, целоваться и целовать меня.

Насчёт того, что можно облобызать и его, он повторяет дважды. Мы, конечно, смеёмся, но негромко. Тут уж не до бурного веселья. Сказывается утомление. Кости болят от постоянной тряски в машине. Над нами — густо усеянное яркими звёздами небо. Такое можно увидеть, наверно, только в планетарии. Я впервые вижу двойной Млечный путь. (В Африке всё подаётся жирно, выпукло, с чувством.) Широкий Млечный путь вычерчивает над нашими головами что–то вроде ночной радуги. Фотоаппараты и видеокамеры не способны сохранить для нас эту красоту навсегда.

Мы снова мчимся по пустыне, подскакивая на каждой кочке, как дромадер–шизофреник. При каждом чувствительном толчке Махмуд лукаво поясняет: «Сафари!». Ох, надолго запомнится нам это сафари в Сахаре!..

— Вы–то — люди молодые, — ворчит сидящая напротив меня женщина, — а я‑то, старая, куда попёрлась?

Шофёр Мохаммед, желая произвести впечатление на девушек нашей группы, на ходу выключает секунд на тридцать свет автомобильных фар. Мы мчимся в кромешной тьме, скачем, как шарики в барабане лото, то и дело пригибаемся, чтобы не ткнуться головой в брезентовый потолок нашего пикапа. Совершенно непонятно, видит ли шофёр хоть что–нибудь.

— Включи, включи! — кричим мы ему.

Он, довольный, улыбается: этим русским, наверно, понравилось. Вон как орут… Они, русские, любят быструю езду.

Махмуд намекает нам, что шофёру стоит дать «бакшиш» (на чай). Туристы выбираются из машины у дверей отеля, с трудом передвигая затёкшие ноги и растирая поясницы. Никто о «бакшише» не вспоминает. Туристы, оплатившие «all inclusive», не очень–то склонны давать чаевые (не только русские туристы — немцы или чехи, например, тоже). Мне всё–таки неудобно за своих соотечественников, хотя я понимаю, что эта поездка за границу, возможно, изрядно потрепала их семейный бюджет. Я понимаю это, но мне всё равно как–то неловко просто так повернуться и уйти в отель. Я нахожу в кармане потёртую купюру в 10 фунтов и отдаю шофёру…