— …отношение к космической программе и так далее. Дэш утверждает, что это основная цель Америки, и от этого зависит будущее всего мира. А каково твое мнение? Сейчас отвечать не надо, просто…
— Я не хочу, чтобы интервью проходило в моем доме, — вставила Дори, уже не дожидаясь паузы.
— …подумай над этим, а ответишь перед камерой. То есть как не дома? Нет, это исключено. Мы будем через час.
И Дори осталась наедине с тускнеющим светлым пятнышком. Через несколько секунд погасла и оно.
— Сука, — почти беззлобно заметила Дори.
Не то, чтобы ей не нравилось, что интервью будет проходить в ее собственном доме. Просто ей даже не оставили выбора. И вот это ее здорово зацепило. Выбора не было, разве что улизнуть, пока не появится дама из «Фем».
Дори Торравэй, в девичестве Ди Минц, очень серьезно относилась к свободе выбора. Что и привлекало ее в Роджере (если не считать славы покорителя космоса, сопутствующих этому денег и уверенности в завтрашнем дне, и если не считать самого Роджера, весьма симпатичного и обходительного): он прислушивался к ее желаниям. Остальных мужчин интересовали в основном свои собственные желания. Желания могли меняться вместе с мужчиной, но характера отношений это нисколько не меняло. Гарольд обожал танцы и вечеринки, Джим — секс, Эверетт — секс и вечеринки, Томми хотел политического фанатизма, Джо — чтобы с ним нянчились. А Роджер хотел узнавать мир вместе с ней, одинаково охотно обращаясь и к тому, что интересовало ее, и к тем вещам, что были важны для него самого.
Она ни разу не пожалела, что вышла за него замуж.
Им не раз приходилось разлучаться. Пятьдесят четыре дня, проведенных Роджером на Космической Станции Три. Множество коротких полетов. Два года служебных разъездов по всему миру, в системе наземных измерительных комплексов — от Аахена до Заира. Довольно быстро Дори не выдержала этого и вернулась домой, в Тонку. Но она не чувствовала себя обиженной. Может быть, обиду чувствовал Роджер… впрочем, этот вопрос никогда не приходил ей в голову. В любом случае, виделись они довольно часто. Он бывал дома каждый месяц-два, а ей было чем заняться. У нее был свой магазинчик — она открыла его, пока Роджер был в Исландии, благодаря чеку в пять тысяч долларов, подарку мужа на день рождения. У нее были друзья. Время от времени — мужчины.
Нельзя сказать, чтобы жизнь была насыщенной, но Дори и не ожидала другого. Даже наоборот. Она была единственным ребенком, а ее мать терпеть не могла соседей, так что друзей у нее было не очень много. Соседи, кстати, тоже не выносили матери, потому что она была мелкой наркоманкой, и почти каждый день лежала в отключке, так что жизнь у Дори получалась непростой. Но она не жаловалась — она не подозревала, что можно жить и по-другому.
К тридцати одному году Дори была здоровой и красивой женщиной, и отлично справлялась с жизнью. Она считала себя счастливой. Такой диагноз она ставила вовсе не потому, что ее переполняла радость. Это вытекало из простого, объективного факта: она получала в своей жизни все, чего только ни пожелает, и какое же еще нужно определение счастья?
Часть времени, оставшегося до прибытия мисс Хагар Хенгстром с командой из «Фем», она провела, расставляя керамику из своего магазина на журнальном столике перед креслом, в котором предполагала сидеть. Остальное время было посвящено менее важным задачам: уложить волосы, проверить, не съелась ли помада, и переодеться в свое новейшее приобретение, брючный костюм со шнурованными разрезами на бедрах.
Когда зазвонил дверной звонок, она была почти готова.
Мисс Хенгстром пожала хозяйке руку и вошла, сверкая небесно-синей гривой и ожесточенно дымя черной сигарой. За ней прошмыгнула осветитель, звукооператор, телеоператор и несколько мальчиков на побегушках.
— Комната мала, — хмыкнула мисс, скользнув взглядом по обстановке. — Торравэй сядет там. Подвинь-ка.
Мальчики кинулись переносить стул от окна в угол комнаты, занятый секретером, а сам секретер выволокли на середину.
— Минуточку, — начала Дори. — Я думала, что сяду здесь, в кресле…
— Свет проверили? — продолжала Хенгстром. — Включи камеру, Салли. Никогда не знаешь, что пригодится для монтажа.
— Я что-то сказала, — заметила Дори.
Хенгстром обернулась. Голос у Дори был тихий, но не предвещавший ничего приятного. Она пожала плечами.
— Пока оставим так, — предложила она, — если тебе не понравится, обговорим это позже. Сделаем пробу, ладно?
— Пробу чего? — Дори заметила, что малокровная девушка уже навела на нее камеру. Это начинало ее злить. Осветитель наконец-то нашла розетку, и теперь держала в руках распятие из ламп, то и дело передвигая его вслед за движениями Дори, чтобы убрать тени.
— Ну, для начала, какие у тебя планы на ближайшую пару лет? Ты ведь не собираешься бить баклуши, дожидаясь, пока Роджер Торравэй возвратится домой.
Дори попыталась прорваться к креслу, но осветитель поморщилась и жестом отогнала ее в другую сторону, а пара мальчиков отодвинула прочь столик с керамикой.
— У меня есть магазин, — ответила она. — Я думала, что во время интервью вы снимете пару мелочей оттуда…
— Да, да, конечно. Я имела в виду личные планы. Ты здоровая женщина. У тебя есть сексуальные потребности. Немного назад, пожалуйста — у Сандры что-то фонит.
