Он чувствовал, как это происходит. Уже несколько дней он требовал объяснить все, что его просили сделать — и ему объясняли. Иногда он даже отказывался. Кэтлин Даути была уже не строгой начальницей, которая могла приказать ему сто раз подтянуться или час крутить пируэты. Теперь она была его подчиненной, и помогала ему в том, что хотел делать он. Брэд, который все реже шутил невпопад, и стал гораздо внимательнее, теперь просил Роджера об одолжении. «Ты не прошел бы этот тест на цветоделение? Сделай, пожалуйста, это пригодится для моей статьи». Иногда Роджера можно было уговорить, иногда — нет.
Чаще всего — и без возражений — это удавалось Сьюли Карпентер, потому что она всегда была рядом и всегда заботилась о нем. Он уже почти забыл, что она напоминала Дори, и видел только, что она очень симпатичная.
Она отвечала его настроению. Если он злился, она была спокойной и приветливой. Если ему хотелось поболтать, она болтала. Иногда они во что-нибудь играли. Она оказалась очень сильным противником в скрэббл. Однажды, поздно ночью, когда Роджер экспериментировал, сколько времени он сможет выдержать без сна, она принесла гитару, и они пели. Ее приятное, ненавязчивое контральто оттеняло его бесцветный и почти монотонный шепот. Когда он смотрел на нее, ее лицо изменялось, но он научился обращаться с этим. Когда ему хотелось, схемы интерпретации отражали его чувства, и иногда Сьюли Карпентер была похожа на Дори больше, чем сама Дори.
Когда Роджер закончил свои дневные занятия в марсианской камере, они с Сьюли наперегонки пробежались до палаты, заливавшаяся смехом девушка, и тяжело грохочущий по широкому коридору монстр. Конечно, он выиграл. Они немного поболтали, а потом он отослал ее.
Девять дней до старта.
Даже меньше, чем девять. За три дня до старта он улетит на Мерритт Айленд, а последний день в Тонке будет посвящен исключительно установке ранцевого компьютера и подстройке некоторых блоков сенсорной системы под марсианские условия. Поэтому у него оставалось всего шесть — нет, пять дней.
И он не видел Дори уже больше месяца.
Он посмотрелся в зеркало, установленное по его просьбе. Стрекозиные глаза, крылья, как у летучей мыши, тускло отблескивающая кожа. Он немного поиграл со зрительной интерпретацией, превратившись сначала в летучую мышь, потом в демона… потом в самого себя, каким он себя помнил, симпатичного и молодого.
Если бы только у Дори был такой же компьютер-медиатор! Если бы только она могла увидеть его таким, какой он был! Я не стану ей звонить, поклялся он, я не смогу заставить ее смотреть на это чудо техники со страниц комикса.
Он протянул руку, снял трубку и набрал ее номер.
Это был импульс, который он не мог подавить. Он ждал. Время растянулось, как гармошка, и прошла вечность, прежде чем загорелся пустой экран, а в трубке прозвучал первый гудок.
И вновь время предало его. Вечность — до второго гудка. Он пришел, и длился вечность, и смолк.
Дори не отвечала.
Роджер принадлежал к тем, кто обычно подсчитывает все, что можно. Он знал, что большинство людей отвечают только на третий звонок. Но Дори всегда не терпелось узнать, кто же войдет в ее жизнь с телефонным звонком. Даже стоя под душем, она редко медлила до третьего звонка.
Наконец наступил и третий звонок, а ответа все не было.
Роджер начал нервничать.
Он сдерживался, как мог, ему не хотелось поднимать тревогу на телеметрии. Да он и не мог полностью сдержать этого. Она вышла, подумал он. Ее муж превратился в чудовище, а она, вместо того, чтобы сидеть дома, волноваться и сострадать, отправилась по магазинам, в гости к знакомым или в кино.
А может быть, она с мужчиной.
С каким мужчиной? Брэд. Вполне может быть: он расстался с Брэдом у камеры, двадцать пять минут назад по часам. Достаточно времени, чтобы они где-нибудь встретились. Достаточно даже для того, чтоб успеть до дома Торравэев. И может быть, она вовсе никуда не ушла. Может быть…
Четвертый звонок.
…может быть, они там, вдвоем, голые, спариваются, прямо на полу, перед телефоном. И она говорит: «Выйди в соседнюю комнату, милый, я хочу посмотреть, кто это». А он отвечает: «Нет, давай ответим в этой позе». А она скажет…
Пятый звонок — и на экране расцвело лицо Дори. Ее голос спросил: «Алло?».
Ладонь Роджера молниеносно рванулась вперед и прикрыла объектив.
— Дори? — спросил он. Его голос вновь показался ему резким и бесцветным. — Как твои дела?
— Роджер! — воскликнула она. Радость в ее голосе звучала очень естественно. — Ой, милый, я так рада, что ты позвонил! Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — машинально ответил его голос. И так же машинально заговорил дальше, без сознательного участия его разума рассказывая, чем он занимался, перечисляя упражнения и тесты. В то же время Роджер всматривался в экран, включив все чувства на максимальное усиление.
Она была… какая? Усталая? Усталость была бы подтверждением его страхов. Она каждую ночь куролесит с Брэдом, позабыв о муже, страдающем от боли и шутовского унижения. Отдохнувшая и веселая? Это тоже было бы подтверждением — это значило бы, что она отдыхает и веселится, позабыв о мучениях мужа.
