Дори обнаружила, что стоит перед стулом, и ей не осталось ничего другого, как сесть.
— Конечно… — начала она.
— На тебе лежит ответственность, — продолжала Хенгстром. — Какой пример ты собираешься показать молодым женщинам? Превратиться в засушенную старую деву? Или жить полноценной жизнью?
— Мне не хотелось бы говорить о…
— Я немало о тебе разузнала, Торравэй, и мне понравилось то, что я увидела. Ты независимая личность — насколько вообще может быть независимой личность, смирившаяся с нелепым фарсом брака. Зачем ты это сделала?
Дори заколебалась.
— Роджер в самом деле очень хороший человек, — попыталась оправдаться она.
— Ну и что?
— Нуу, в нем я нашла опору, благополучие…
— Все та же старая рабская психология, — вздохнула Хагар Хенгстром. — Ладно. Еще одной загадкой для меня стала твоя заинтересованность космической программой. Ты не видишь в этом происки сексистов?
— Нет, нет. Сам президент сказал мне, — начала Дори, понимая, что несколько вольно толкует последнюю беседу с Дэшем, — отправка представителя рода человеческого на Марс абсолютно необходима для будущего всего человечества. И я ему верю. Мы обязаны…
— Назад, — скомандовала Хенгстром.
— Что?
— Вернись назад, повтори, что ты только что сказала. Отправка на Марс кого?
— Представителя рода че… О. Я поняла, что вы имеете в виду.
Хенгстром мрачно кивнула.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, но не меняешь образа мыслей. Почему представителя? Почему не представительницы? — выражая искреннее соболезнование в адрес Дори, она покосилась на звукооператора. Та печально покачала головой. — Ладно, перейдем к серьезным вещам. Ты знаешь, что весь экипаж марсианской экспедиции должен быть мужским? Что ты об этом думаешь?
Да, день у Дори выдался еще тот. Чашечки в объектив так и не попали.
Явившись днем на дежурство, Сьюли принесла Роджеру два сюрприза: одолженную из пресс-бюро программы (читай: цензуры) кассету с интервью и гитару. Сначала она вручила ему кассету; пока он смотрел, застелила постель и сменила воду для цветов.
Когда кассета кончилась, она оживленно заметила:
— По-моему, твоя жена легко отделалась. Я когда-то встречала Хагар Хенгстром. Ну и баба!
— Дори выглядела великолепно, — ответил Роджер.
На перекроенном лице, в безжизненном голосе невозможно было прочитать никаких чувств, но черные крылья беспокойно затрепетали.
— Мне всегда нравились эти брюки.
Сьюли кивнула головой, отметив про себя: открытая шнуровка на бедрах оставляла ноги почти голыми. Несомненно, имплантированные Роджеру стероиды делали свое дело.
— А вот кое-что еще, — сказала она, открывая футляр гитары.
— Ты мне поиграешь?
— Нет, Роджер. Играть будешь ты.
— Я не умею играть на гитаре, Сьюли, — возразил он.
Она рассмеялась.
— Я говорила с Брэдом, — ответила она, — и думаю, что ты будешь приятно удивлен. Знаешь ли, Роджер, ты не просто другой. Ты лучше. Возьми, к примеру, свои пальцы.
— А что с моими пальцами?
— Ну, я играю на гитаре с девяти лет, и если сделаю перерыв хотя бы на пару недель, то подушечки пальцев размягчаются, и все приходится начинать снова. А твоим пальцам это не нужно, они достаточно твердые и сильные, чтобы с первого раза идеально брать лады.
— Это все замечательно, — ответил Роджер, — но я даже не понимаю о чем ты говоришь. Что такое «брать лады»?
— Прижимать струну к ладам. Вот так, — и она сыграла соль, потом ре и до. — Попробуй сам. Только не очень сильно, это хрупкий инструмент.
Он провел кончиком пальца по открытым струнам, как это делала она.
— Замечательно, — Сьюли захлопала в ладоши. — Теперь возьми аккорд соль. Безымянный палец на третьем ладу верхней ми, вот здесь. Указательный на втором ладу ля. Средний на третьем ладу нижней ми.
Она поставила его палец.
— Теперь давай.
Он провел по струнам и поднял на нее взгляд.
— Эй, здорово.
— Не здорово, — поправила она с улыбкой, — а идеально. Теперь, вот аккорд до-мажор. Указательный на втором ладу си, средний здесь, безымянный здесь… Хорошо. А вот ре: указательный и средний на соль и ми, безымянный на один лад ниже, на си… Снова отлично. А теперь сыграй мне соль.
К своему изумлению, Роджер сыграл идеальный соль-мажор.
Сьюли усмехнулась.
— Видишь? Брэд был прав. Если ты раз сыграл аккорд, ты его выучил: 3070 помнит его за тебя. Тебе достаточно будет только подумать «соль-мажор», и твои пальцы сами его сыграют. Ты уже ушел на три месяца вперед по сравнению со мной, — с притворной завистью добавила она, — когда я первый раз взяла в руки гитару.
— А это неплохо, — заметил Роджер, пробуя все три аккорда по очереди.
— Это только начало. Сыграй-ка четыре такта, ну, та-рам-па-пам. Соль-мажор, — она послушала и кивнула головой. — Отлично. А теперь сыграй так: два раза соль, соль, соль, соль, потом до, до, соль, соль, и еще раз соль, соль, соль, соль… Отлично. Еще разок, только после до, до сыграй ре, ре, и ре, ре, ре, ре… Отлично. А теперь обе вместе, одну за другой…
Роджер заиграл, а Сьюли стала подпевать:
— Кумбайя, бо-оже, Кумбайя! Кумбайя, бо-оже, Кумбайя…
— Эй! — восхищенно крикнул Роджер.
Сьюли с притворной строгостью покачала головой.
— Трех минут не прошло, как взял в руки гитару, а туда же, аккомпанирует. Вот, я принесла тебе ноты, несколько простеньких песен. К моему возвращению ты должен все их играть, и тогда мы с тобой займемся аппликатурой, глиссандо и портаменто.
