Осталось чуть - [8]

В следующий раз, когда он открыл глаза, он увидел дневной свет, просачивающийся сквозь оконные шторки. Спина побаливала, но в целом, он провел довольно спокойную ночь – лучшую, чем большинство ночей, проведенных им в поездах – это уж точно.

Он оделся, еще раз сходил в туалет и к приходу проводника уже снова сидел на своей койке

- С добрым вас утречком, сэр, - сказал он: да, Линкольн с акцентом не ошибся. – Не желаете, заместо постельки снова сиденье?

- Именно! – Как прирожденному имитатору, Линкольну потребовалось усилие, чтобы подавить желание скопировать говор проводника.

Снова дав ему чаевые, Линкольн задал вопрос:

- Сколько еще до Денвера?

- Не боле двух-трех часиков, - ответил проводник.

Линкольн вздохнул. Он должен был прибыть в город на рассвете, а не поздним утром. Ладно, люди, которые должны были его встретить, наверняка имели представление о весьма отдаленной связи между расписанием и действительным прибытием поездов.

- Тогда позавтракать времени достанет, -- заключил он.

- Вполне, сэр, и с лихвой, - подтвердил проводник.

И Линкольн направился в вагон-ресторан. Он действительно был рад тому обстоятельству, что на поездах появились «гармошки» между вагонами, ведь еще буквально несколько лет назад переход из одного трясущегося вагона в другой был достаточно рискованным предприятием: не один человек до этого находил свою смерть под колесами, соскользнув в пространство между вагонами, а мелкая угольная пыль, бьющая в лицо и сажа, толстым слоем оседающая на него – это было меньшее, чего следовало ожидать.

После яичницы с ветчиной и кофе с булочками, мир казался уже не таким хмурым. Прерии уступили место предгорьям. Локомотив с пыхтением забрался вверх на очередной холм, а затем, словно скинув с себя непосильный груз, весело покатился вниз по его противоположному склону.

Проносящиеся мимо огромные валуны и деревья являли собой волнительное зрелище, даже при том, что как знал Линкольн, на таких вот спусках случалось достаточно много аварий.

Наконец, с почти трехчасовым опозданием поезд въехал в Денвер. Вокзальчик оказался маленьким и неопрятным. Широкая полоса пустого пространства по другую сторону от колеи, как слышал Линкольн, должна однажды была превратиться в современный, сделанный по последнему слову техники, вокзал. Ну а пока это был всего лишь пустырь, который и в самом ближайшем будущем останется пустырем, заросшим распустившимися полевыми цветами и бурьяном.

- Денвер! – Прокричал проводник. – На выход!

Линкольн сунул текст с речью в кожаный чехол-трубку, подхватил свой объемный саквояж и стал выбираться из вагона. После нескольких дней, проведенных в поезде, твердая земля, казалось, дрожит под ногами – наверное, точно такое ощущение испытывают матросы, только что сошедшие на берег. Он надвинул на голосу свой цилиндр и огляделся.

Посреди обычных вокзальных сцен – членов семейств, с криками радости встречающих своих родных, банкиров, приветствующих капиталистов еще громче (но вряд ли искренней) – Линкольн заприметил парочку мужчин в потрепанных костюмах, у которых был вид шахтеров, одевшихся в свои лучшее, а может, даже вообще единственное, выходное платье. Линкольн определил их как людей, с которыми он должен был встретиться еще до того, как они начали целенаправленно пробираться сквозь толпу к нему.

- Мистер Макмаган и мистер Кавано, я полагаю? – Произнес он, ставя на землю саквояж, чтобы протянуть свою правую руку.

- Совершенно верно, мистер Линкольн, - ответил один из встречающих, мужчина с рыжими усами. – Я – Джо Макмаган, а Кавано вы можете называть просто Фрэд...

Его рукопожатие было крепким и уверенным.

- ...Ежели не приглашаете на званый ужин, - согласился с Макмаганом Кавано.

Он был на парочку дюймов выше своего товарища, а на его подбородке красовался шрам - вероятней всего, наследие поножовщины в трактире. Оба мужчины, казалось, абсолютно естественно чувствовали себя с револьвером на правом боку. Линкольн бывал на Западе достаточное количество раз, чтобы привыкнуть к этому.

- Пойдемте, сэр, - проговорил Макмаган. – И позвольте, я вам помогу.

Он взял саквояж Линкольна.

- Мы сейчас отвезем вас в гостиницу, чтобы вы чуток освежились да покемарили, если хотите. Эти поезда, они, конечно, очень удобные, но навряд ли в них можно выспаться.

- Они лучше, чем раньше, - ответил Линкольн. – Я подумал об этом, когда проводник пришел стелить мне койку. Но вы правы – они еще далеки от совершенства.

- Тогда пойдемте, - повторил Макмаган. – Амос ждет нас в коляске.

Выйдя из здания вокзала, они прошли мимо нищего - мужчины средних лет с сединой, пробившей бороду. От ног его, отрезанных выше колена, остались культи. Линкольн пошарил по карманам, нашел двадцатипятицентовик и бросил его в кружку, стоявшую на земле рядом с нищим.

- Спасибо тебе, добрый человек, - напевно начал нищий, но затем его глаза – глаза, знавшие много боли и, судя по желтоватым прожилкам на белках, видевшие не меньшее количество виски – расширились от удивления, когда он узнал жертвователя.

Нищий сунул руку в кружку, выудил оттуда двадцатипятицентовк и швырнул им в Линкольна. Монета ударилась тому в грудь и со глухим звяканьем упала в грязь.