Осталось чуть - [33]

Солдаты все еще садились на восточный поезд, а местная толпа также все еще аплодировала их убытию.

- Это, наверное, мормоны, как я полагаю?

- Именно! – Теперь в голосе Гейба Гамильтона появились уже мрачные нотки. – Скажу вам откровенно, мистер Линкольн: все мы в этом городе испытываем по этому поводу немалое беспокойство. Если здесь не будет солдат, один бог знает, что здесь может произойти. Бог и Джон Тейлор. Мормоны полагают, что это одно и то же. Гои, правда, скажут нечто совершенно противоположное.

- Это вы о наследнике Бригэма Янга? – Спросил Линкольн, пока Гамильтон загружал его багаж в коляску. – Во время моего президентства Янг был здесь некоронованным королем.

- И после, и до самой своей смерти четыре года назад, - подтвердил Гамильтон. – И знаете, что? Думаю, что он наслаждался каждой своей минутой у власти.

Он отвязал лошадей от коновязи и проворно, как обезьяна, вскарабкался в коляску.

- Мистер Тейлор обладает такими же полномочиями, но не таким авторитетом, если вы понимаете, о чем речь.

- О да, - юриспруденция и политика давно научили Линкольна, что из двух человек, обладающих одинаковой номинальной властью, один всегда мог сделать намного больше, чем другой в силу элементарной разности характеров. – Значит, Тейлор – это царь-чурбан, пришедший на смену царю-аисту24 , да?

- Ну не настолько! Он обделывает свои делишки без излишнего шума – вот и все… Вы там удобно устроились? – Получив от Линкольна утвердительный кивок головой, Гамильтон цокнул языком, понукая лошадей, щелкнул поводьями, и экипаж тронулся в путь.

Спустя некоторое время он продолжил рассказ о Тейлоре.

- Мормоны все еще слушаются его, говорю вам. – В его голосе прозвучала грусть человека, который хотел бы, чтобы его утверждение было неправдой. – Боюсь, немногие из них придут послушать вашу завтрашнюю речь.

- Жаль, - отозвался Линкольн. – Судя по тому, что я слышал о Юте, и исходя из того, что вы мне рассказали, они именно те, кому моя речь в особенности нужна.

Как и в Денвере, улицы в Солт-Лейк-Сити были немощеными. Пыль клубами поднималась из-под копыт лошадей и колес коляски, и хотя движение по улицам не было плотным, в воздухе висели облака пыли. Вода же, которая бежала по булыжникам водосточных канав, выглядела сверкающей и достаточно чистой, чтобы ее можно было пить. Линкольн видел как несколько женщин в ситцевых платьях и широкополых, защищающих от солнца, шляпах погружают в эти канавы ведра, поэтому он решил, что канавы служили как раз именно этой цели.

Вдоль канав росли деревья – тополя, шелковицы, белые акации, клены, и их ветви с сочной, по-весеннему зеленой листвой раскидывались над улицами, защищая от солнечного зноя. Вид был красивый, особенно, если сравнивать его как с плоскими, постылыми городишками посреди прерии, так и с каменными стенами ущелий, в которых располагалось большинство городов в Скалистых горах.

- А где Большое Соленое озеро? – Спросил Линкольн, внезапно спохватившись – ведь он так и не увидел главной естественной достопримечательности, в честь которой был назван город.

Гамильтон указал на запад.

- Оно почти в двадцати милях отсюда. Если хотите, туда ходит маленький экскурсионный поезд, но если поете на экскурсию, не пейте воду – она вас изнутри выжжет.

- Я несколько раз видел его на моем пути в Калифорнию, - ответил Линкольн. – А так, меня не особо тянет поближе познакомиться с ним – просто до этого я никогда не был в Солт-Лейк-Сити, не считая моего пребывания проездом, и поэтому на этот раз пропустил его.

Некоторые из домов были бревенчатыми, что напомнило Линкольну о временах его юности, но большей частью дома были сложены из мягкого серо-коричневого саманного кирпича, некоторые были отштукатурены снаружи, побелены или покрашены, а другие так и оставались неотделанными. Более новые дома, должно быть, были перевезены с прямо Востока. И почти все это разнообразие домов – от бревенчатых хибар и саманных домиков до современных, обшитых доской и нарядных кирпичных зданий – все это было окружено буйной зеленью деревьев и кустов, покрыто вьющимися ветвями винограда, бутонами распустившимися бутонами цветов, и эта симфония красок и ароматов производила впечатление тем более яркое и незабываемое на фоне недавно виденных безрадостных, коричневых Уосачских гор, расположенных совсем неподалеку на восток от города.

Нектороые из этих саманных домов, не смотря на то, что они были одноэтажными, очевидно имели внутри великое множество комнат. Позади фасадов, казалось бы, простеньких построек вырастали пристройки, раскинувшиеся в разные стороны.

Гейб Гамильтон указал рукой на один из таких домов и произнес:

- Если вы видите такой вот дом, мистер Линкольн, вы можете не сомневаться, что в нем живет многоженец. Сам он живет в центральной постройке, а каждой жене с детьми выделяет по крылу.

- А много ли мормонов на самом деле многоженцы? – Спросил Линкольн. – Знаете, к нас на Востоке в газетах всякие небылицы пишут.

- О, у нас тут тоже всякие небылицы рассказывают, - ответил Гамильтон. – Правду же чертовски трудно отыскать, а они к тому же еще не ведут никаких записей бракосочетания после первого, что делает задачу еще трудней. Я бы сказал, что многоженцем является один из десяти, если уж на то пошло, но многоженцы имеют влияние, которое превышает их численность. Если ты собираешься содержать больше одной жены и семью, тебе нужно немножечко побольше денег, чем обычно, понимаете?