Осталось чуть - [31]

- Боюся, таких вот последних вы тут увидите целую уйму, - вздохнул дьякон Даниэль Янгер, и его широкие плечи, увенчивающие бочкообразный торс, совершили отчетливо видное движение вверх и вниз. – Во время войны здесь было много тех, хто воювал, - слово «воевал» он произнес так же, как произносили его многие черные и белые, живущие на Западе и в КША, - шоб превратить Миссури в Конфедеративный штат. Теперь оне решили остаться в Союзе, однако оне все еще успокоилися.

- Я помню, как пал Кентукки после того, как Линкольн двинул войска на восток, двинул слишком мало и слишком поздно, чтобы попытаться остановить армию Ли, - проговорил Дуглас. – Я также помню разговоры о разделе Миссури таким же способом, как были разделены Вирджиния и Западная Вирджиния. Благодарю Господа, что ваш штат остался в составе Союза неделимым.

- Мы возносим хвалу Ему каждый день, - ответил Вашингтон Таулер. – Без Его помощи мы и сами до сих пор были ба рабами.

Именно в этот момент Генри Басс подъехал к отелю «Плантерз». Указав рукой на главный вход отеля, он произнес:

- Они покупали и продавали нас, мистер Дуглас, прямо там. Даже уже после войны, пока освобождение наконец-то не стало официальным законом этой земли.

Отель «Плантерз» даже сейчас выглядел на южный манер. Его арки были выполнены в старомодном стиле, уже отжившем свой век в США – они были врезаны в фасад, а не выдавались из него. Помимо этого, некоторые люди, входящие внутрь отеля и выходящие из него, были одеты в белые хлопчатобумажные одежды, типичные для жаркого и влажного климата Юга и говорили по-южному тягуче-медленно – как полагал Дуглас, торговцы из Нового Орлеана и Мемфиса. Увидев его спутников и его самого, они смотрели на них с таким видом, как будто увидели воплощенный кошмар. Дуглас очень надеялся, что так оно и было.

Он взял свои саквояжи и прошел в гостиницу. Как это было и на пароходе, свой багаж он нес сам. Наверное, белые носильщики решили, что несмотря на свой костюм, он был слугой. Или, быть может – что более всего вероятно – они просто оказывались ронять свое достоинство, как они понимали его, прислуживая одному из негром, которые служили их расе в течение стольких горестных лет.

- Я Фредерик Дуглас, - представился он, подойдя к столу администратора. – На мое имя зарезервирована комната.

Он ожидал, что клерк начнет перелистывать документы в поисках его имени, однако тот вместо этого, моргая, с удивлением уставился на темный лик Дугласа. Ну, а что за этим последовало, было неизбежно, как и то, что день сменит ночь.

- Прошу прощения, сэ.. – Клерк запнулся – он просто не мог заставить себя назвать негра сэром, однако после паузы он произнес. – Прошу прощения, но я не могу найти подтверждающего документа.

- Молодой человек, - ледяным голосом произнес Дуглас, - если вы не найдете его до того времени, как я сосчитаю до десяти, я обещаю вам, что этот отель станет позорищем на все Соединенные Штаты в течение недели, начиная со вторника, когда по телеграфу передадут мою следующую газетную колонку. Ваше начальство вас за это не поблагодарит. Итак, я начинаю: один, два, три...

О боже, какой у этого клерка был взгляд! И с какой скоростью появилась на столе потерянная заявка – как будто по мановению волшебной палочки! Явно напуганный, клерк даже прикрикнул на белого коридорного, чтобы тот взял у Дугласа его саквояжи и отнес их в его комнату. Это была одна из самых маленьких и темных комнатушек во всем отеле, но Дуглас ничего лучшего и не ожидал. Даниэль Янгер и его друзья вряд ли могли заказать что-нибудь лучше.

После ужина, который он ел в окружении пустых столиков, пришел Генри Басс, чтобы забрать его в Торговую биржу, где он должен был выступать. Сент-Луис был красивым городом, сложенный из серого известняка и песчаника, почти такого же красного, как кирпич, хотя на многих зданиях его цвет поблек под слоями сажи. Торговая биржа, как оказалось, занимала на Третьей улице целый квартал между Честнат-стрит и Пайн-стрит.

- У нас полно места для целой кучи народу, - заметил Басс. – Еще в семьдесять шестом здесь в Большом зале номинировался на очередной срок президент Тилден, правда.

Однако, когда Дуглас прошел в зал, он был жутко разочарован. Конечно же, каждый негр, живущий в Сент-Луисе, и те, кто жил в его окрестностях и мог позволить себе купить билет, были здесь. Одетые в темные костюмы чернокожие мужчины с женами в модных платьях устроились на предназначенных им сиденьях. И хотя Дуглас уже давно гордился своей репутацией одинаково хорошего оратора в глазах, как черных, так и белых, сегодня его репутация его подвела. Яркие газовые лампы освещали пустые ряды кресел с редкими группок людей.

Но он начал свое обращение, не смотря ни ничто – он был профессионал и у него не было выбора. Озвучил свои известные темы: терпимость, образование, просвещение, прогрессе, справедливость причитающегося вознаграждения за труд вне зависимости от цвета кожи. Чернокожая аудитория восторженно аплодировала ему, белая же ее часть лишь вежливо слушала его слова.

Могло быть и хуже. Он знал это. Он уже провоцировал своими речами волнения, иногда сознательно, а иногда – нет. Этим же вечером он был бы рад взрыву вместо почти полного равнодушия белых слушателей. Когда белые в США ничего более придумать не могли, у них иногда появлялось настроение послушать байки о бедственном положении негров и о способах, как его облегчить. Когда же их что-то отвлекало, они могли вообще забыть о том, что в США вообще живут хоть какие-то там негры.