Осознание ненависти - [9]

Взгляд Холмова, блуждавший по двору, остановился на светло-зеленом «москвиче», припаркованном возле дома. Около машины прохаживался высокий темноволосый мужчина в сером плаще. Решив, что это и есть Григорий Дворский, Холмов спрыгнул с подоконника, набросил куртку и быстро спустился вниз, рассчитывая с ним поговорить. Но его опередили. К Дворскому подошел Можаев, и между ними сразу же завязался довольно оживленный разговор. Холмов в нерешительности остановился, затем направился в сторону теннисного корта. Проходя мимо беседующих, он услышал несколько отрывочных фраз, которым сначала совсем не придал значения.

— Нет, Григорий Кириллович, — говорил полковник, — уверен, что в своих выводах я не ошибаюсь.

— Но это же безумие! — воскликнул Дворский. — Вы слышите: безумие!

— И тем не менее, я знаю, что говорю. В вашем доме…

Тут Можаев понизил голос, и Холмов не расслышал последних слов.

Ответ Дворского между тем был довольно отчетливым.

— Ваши подозрения, полковник, ничем не подтверждены.

— Да нет же! — возразил Можаев и снова что-то сказал, на этот раз уже совсем тихо.

— Вот как? — скептически обронил Дворский, и это были последние слова, которые услышал Холмов, поскольку собеседники стали удаляться.

«Полковник начинает расследование», — с улыбкой подумал Холмов, ускоряя шаг. Но тут его слух уловил мягкий щелчок, донесшийся со второго этажа, — кто-то закрыл окно, выходящее в коридор.

Заинтригованный, Холмов стремительно обернулся, но увидел лишь, как колыхнулась занавеска. Было очевидно, что разговор между Дворским и Можаевым заинтересовал кого-то еще.

Со стороны корта время от времени долетали звуки ударов по мячу Холмов прямиком направился туда, но возле открытой террасы задержался. Там в полном одиночестве за круглым столом сидела немолодая рыжеволосая женщина в строгом темно-коричневом костюме и читала какой-то толстый роман. Ее лицо было чрезвычайно напряжено, взгляд суров, а тонкие губы плотно сжаты, словно она на кого-то сердилась. По описанию полковника Холмов сразу узнал Эмму Иннокентьевну Блиссову и вежливо с ней поздоровался. В ответ та удивленно подняла голову и неожиданно улыбнулась. Улыбка разгладила черты ее лица, которое оказалось достаточно свежим и привлекательным. Чтобы избежать уже готового завязаться разговора, Холмов быстро прошел на территорию корта.

Там двое мужчин, стоя по разные стороны сетки, играли во что-то отдаленно напоминающее теннис. Один из них часто промахивался по мячу и только разводил руками, как бы оправдываясь: «Ну что поделаешь! Эта ракетка такая маленькая, а мяч летит так быстро!»

Заметив Холмова, они оставили свое занятие и подошли к нему, чтобы самым непринужденным образом познакомиться.

— Олег Кличев, — сказал невысокий, плотный мужчина с проседью в волосах, тяжело переводя дыхание. — Приехали отдохнуть? Время не самое удачное, но вам здесь понравится.

— Павел Энский, доктор, — смуглолицый, с проницательными голубыми глазами партнер Кличева протянул Холмову руку и широко улыбнулся.

Холмов ответил на рукопожатье и также представился.

— Играете в теннис? — спросил Энский.

— Нет, — ответил Холмов, предчувствуя, что последует за этим вопросом.

— Неважно. Снимайте куртку. Замените Кличева. У него, как и у каждого заядлого курильщика, хроническая одышка. Больше пяти минут он бегать не в состоянии. А вам необходимо согреться.

— Соглашайтесь, — заметив колебания Холмова, сказал Кличев. — Он все равно от вас не отстанет.

— Хорошо. Но только одну партию, не больше, — предупредил Холмов.

— Договорились, — Энский подобрал мячи и пошел подавать.

Игра началась. Холмов не обманул, сказав, что впервые взял в руки ракетку. По корту он двигался плохо, несколько мячей отбил в никуда и вскоре признал свое поражение. Донельзя разочарованный доктор только покачал головой, оценивая игру соперника.

— Я-то думал, что хуже Кличева играть просто невозможно, — произнес он с улыбкой. — Но, похоже, я ошибался.

— Я вас предупреждал, — ответил Холмов. — К тому же я предпочитаю другие игры.

— Черт побери! А ведь господин Холмов прав, — прокричал со своего места Кличев. — Не каждому по душе гоняться за мячом, пущенным таким опасным противником, как доктор! Настоящая игра — это карты. Безусловно, это самое удачное изобретение человечества.

— Позвольте с вами не согласиться, Олег Станиславович, — промолвил Энский.

— Глупости! Вы возражаете мне только потому, что все, что вы сейчас сказали в наш адрес в отношении тенниса, можно смело сказать о вас в отношении карт! Вы играете в карты, господин Холмов?

— Нет, — отрезал тот.

— Нет? — переспросил Кличев с таким недоумением, словно Холмов только что признался ему в том, что не умеет дышать.

— Вы не ослышались.

— Черт побери! Тогда чем же вы занимаетесь?

— В данный момент я отдыхаю в этом доме с моей женой.

— И как вам наш старый замок?

Холмов неопределенно пожал плечами.

— А вот мне здесь нравится! — воскликнул Кличев, и глаза его загорелись. — Мне здесь все нравится! Вы когда-нибудь видели такие горы? А другой такой лес? Ведь это невероятно! Люди просто не отдают себе отчета в том, как здесь прекрасно! Такой красоты я больше нигде, повторяю, нигде не видел! А какая здесь тишина! Этой ночью я чуть с ума не сошел от страха, ощущая эту жуткую тишину, нарушаемую лишь стоном древнего леса. А утром? Утром я уже схожу с ума от счастья! Признаюсь, я трижды предлагал Дворскому продать мне этот дом. Но тот упрям и пока раздумывает. Но скажите мне, над чем тут думать? Они с женой давно погрязли в долгах. Я же предлагаю им выход. Сама идея сделать из этого дома пансионат была абсурдна. Здесь надо жить, здесь надо наслаждаться жизнью!