Осоковая низина - [132]

— Что Дронис! Подхалимом был, подхалимом и остался.

Лошадей в «Викснах» уже давно не было. Если требовалось вспахать «семейный огород», так Петерис называл приусадебный участок, или пробороздить картошку, он ходил за лошадью в «Упитес». Алиса и Петерис получали колхозную пенсию, но его все равно звали на срочные работы, ибо на старика он еще не походил, румяный, крепкий, разве что чуть горбился, и, казалось, руки, плечи тянет к земле, да виски совсем побелели, и голос стал тише. Силы в руках еще было много, ух, не одного еще мог бы побороть, только что-то не ладилось с ногами. Вообще-то они казались сильными, не болели, по стоило ему пройти до «Упитес», как взмокала спина, а если подальше куда, до леса, то рубашку меняй. Поэтому он, куда только мог, ездил на велосипеде Ильмара.

Гундар проводил в «Викснах» школьные каникулы. В этом году он окончил шестой класс, и его впервые послали на легкие колхозные работы. Этого хотел Ильмар. Гундару надо было заработать себе на велосипед.

Нельзя сказать, чтобы Гундар был ленивым и непослушным, только ему все быстро приедалось и постоянно хотелось чего-то нового. Гундар не любил читать, как в отрочестве Ильмар, за целое лето одолевал две-три книги, зато с большим увлечением занимался всякими поделками, например, выкрасил в разные цвета старый велосипед Ильмара, прикрепил спереди три фонаря, которые не горели. Петерис велел их снять, неловко было разъезжать по колхозу на таком чудном велосипеде. Но больше всего Гундар любил играть в индейцев. Он быстро перезнакомился со всеми соседними мальчишками и уходил с ними в лес, где в овраге Осоковки, ниже новой бани, из жердей, хвои и кусков толя соорудили вигвам.

Гундар наедине в дровяном сарае строгал стрелы, гнул луки, из которых стрелял. Как-то Петерис в дождливый день помог мальчику смастерить почти настоящее ружье. Из шпунтованной доски, валявшейся на чердаке, вырезал ствол и приклад, как у настоящей винтовки, выдолбил отверстие для спуска, закрепил на конце ствола лук, вложил в паз стрелу — если нажать на спуск, шнур освободится и выбросит стрелу. Когда приехал Ильмар, оружейные мастера узнали, что такие самострелы латыши широко применяли в средневековье. Всю неделю мальчик ходил за Петерисом, как тень, но, когда надо было убирать сено или ходить на колхозное поле, Гундар начинал ныть, что это скучно. Петерис пытался воспитывать внука, рассказывал ему, как тяжело сам когда-то работал, как с шести лет пастушил у чужих, что ничего хорошего без труда не бывает. Мальчик вежливо выслушивал наставления деда, виновато улыбался и тут же о своих недостатках забывал.

— Чего там! Горожанин! — заключал Петерис и с каждым разом сокращал свои наставления.

Однажды Алиса принесла из «Апситес» маленького щенка. Она завела две пчелиные семьи и часто ходила к Дронису за советом. У Дрониса была гнедая кривоногая сучка с большим брюхом, и время от времени надо было ходить с мешком на озерцо. Делать это ему не очень нравилось, и он старался раздать щенят соседям. Потому чуть ли не на каждом дворе Осоковой низины тявкала помесь таксы с дворняжкой, бесконечно преданная своему хозяину. Алиса ни за что не хотела брать щенка. Дома была цепная собака, большая и лохматая, Алиса опасалась, как бы Петерис не рассердился, если она принесет еще одну, да еще маленькую, бесполезную. Но, как ни странно, Петерис ни словом не попрекнул Алису, лишь бросил:

— Ух, черт! Какой карапуз!

Щенок не был красив. Белый с коричневыми пятнами, точно неудачный поросенок. Когда его в кухне опустили на глинобитный пол, он испугался и хотел спрятаться за грязными ведрами. Петерис вытащил его оттуда, взял на руки и принялся наставлять:

— Ты туда не лазь! Грязно там. Извозишься.

Щенок обнюхал рубаху Петериса и, задрав мордочку, заглянул ему в глаза, затем лизнул заросший подбородок.

С того дня собачий детеныш льнул к Петерису больше, чем к Алисе, хотя она и принесла его в корзинке и поила теплым молочком. Собачонку назвали Тезисом.

Чем больше становился Тезис, тем проворнее он семенил за людьми, все шире и глубже познавал мир: то заинтересуется каким-нибудь жучком, то испугается большой лягушки или обнаружит мышиную нору, странным образом манящую своими запахами. Все заботливо оберегали щенка, чтобы он познавал мир, не попал в беду. Но однажды утром, когда Петерис косил для коровы мешанку, случилось несчастье. Тезис, незаметно следуя за Петерисом, забрался в густой клевер. Вдруг раздался крик, затем жалобный визг, словно заплакал ребенок; острие косы угодило щенку в бок.

Петерис испугался. Наклонился к Тезису, осторожно поднял его и громко закричал:

— Алиса! Эй, Алиса!

Алиса сразу прийти не могла — она как раз выпустила овец.

— Оставь овец! — крикнул Петерис.

— Что случилось?

— Живей! Тащи йод и тряпку!

Рана, к счастью, оказалась не очень глубокой. Тезис похворал с недельку и опять забегал, только слегка припадал на заднюю левую лапу.

Привязанность его к Петерису ничуть после этого не ослабела.

В «Викснах» довольно хорошо сохранился сарай. Не очень пострадали также сараи Вартиня и других, но колхозные минеральные удобрения хранились только в «Викснах». Ключ был доверен Петерису и Алисе. Они не взвешивали и не считали груз, когда въезжали и выезжали машины, делом агронома и бригадира было следить, сколько привезли и разбросали удобрений. Но Петерис с Алисой чувствовали себя настолько ответственными, что для своего участка из колхозных удобрений не брали ни ведра. А могли бы и брать, все равно колеса машин немало размалывали на глинобитном настиле, удобрения таяли, образуя соленую грязь. В конце сарая даже натекла бурая лужа, поедавшая бодяк. И все же Виксны ничего не брали себе, а ездили в Бруге и покупали предназначенные для мелких огородов суперфосфат, калийную соль, нитрофоску и аммиак в маленьких пластмассовых кульках.