Осоковая низина - [108]

Поздно вечером в лесу раздались выстрелы.

— Немцы?

— Тогда били бы не останавливаясь.

Сперва прогремели пять-шесть выстрелов, затем, будто запоздав, еще один, и все стихло.

— Просто постреливают, — рассуждал Петерис.

Но в доме все же поселилась тревога. Петерис заговорил о том, что надо бы снести с чердака мясо и муку, пускай будет под рукой, если бежать придется: как фронт приблизится, могут велеть оставить дома. Посоветовал каждому приготовить мешок с харчами, но затевать такую большую работу на ночь глядя не хотел, Алиса же не могла найти нужных мешочков, и так ничего и не сделали.

На другой день в небе появилось много самолетов, издалека доносился грохот. А в полдень пришла Паулина и сказала, что вчера в лесу на дороге застрелили человека, очевидно беженца.

— Кто же это стрелял?

— Я при том не присутствовала.

— Что Симсон думает делать?

— Что же ему делать? Он ничего ни у кого не отнял, никому зла не причинил. Да и сколько он на этой должности-то пробыл?

На этой неделе не спорилась ни одна работа. Петерис нервничал, косьбу клевера откладывал со дня на день и вдруг решил:

— Чего там! Будем косить! Хоть не потопчут, коли нагрянут.

Затарахтела косилка, и все стало на свои места. Мрачное лицо Петериса посветлело. Клевер уродился на славу хорошо, валки ложились густые, рыхлые.

— Как одеяло! — радовался Петерис.

К вечеру, когда он уже распрягал лошадей, на дорогу в «Виксны» завернула женщина с ребенком. Путница толкала велосипед, на котором, неумело привязанный, болтался чемодан, к рулю с каждой стороны было подвешено по узлу. Это была Женя с маленькой Ливией. На лай собаки во двор выбежала Алиса.

Женя, не переставая плакать, рассказала, как рано утром все, кто хотел уехать, собрались перед домом волостного правления, но оказалось, грузовик молокозавода испортился, да еще исчез шофер. Позвонили в уезд, откуда обещали другую машину. Прождали до полудня, но напрасно, а потом до уезда уже не могли дозвониться, провод, должно быть, порвался. Артур и еще двое на велосипедах поехали в Бруге — выяснить, в чем дело, и точно в воду канули. Тогда все решили идти пешком. Женя с Ливией остались одни. Думали, думали и тоже пошли, хотя уже темнело. Но чем ближе они подходили к большому лесу, тем сильней охватывал Женю страх, и она решила зайти в «Виксны» и там переночевать. Завтра пойдет к жене Риекстыня — та живет рядом с лесничеством: еще застанет ее, вместе попытаются пробраться в Бруге днем. Муж у Хелены красногвардеец, она, наверно, тоже не захочет оставаться под немцами.

— Я, может, и осталась бы, но старая Винтериха ненавидит Артура, а потому и меня. Третьего дня так глянула, у меня ноги подкосились. А раз уже сейчас на дороге людей стреляют, так что будет, когда немцы придут?

Все тихо сидели за ужином, когда мимо окна скользнула тень. Даже не залаяла собака. Кто-то дернул дверную ручку, но дверь оказалась на крючке, тень кинулась к окну, прижала к стеклу ладонь, попыталась заглянуть на кухню и уже затем слегка постучала пальцем по стеклу.

— Брувериха!

Женя вскочила.

Эрнестина, стоявшая у плиты, махнула рукой, и, пока Алиса впускала позднюю гостью, старуха затолкнула Женю и Ливию в смежную комнату, а Ильмар спрятал их тарелки.

— Добрый вечер! — поздоровалась Брувериха с плохо скрываемой неискренностью. — Пришла посмотреть, живы ли еще соседи.

На кухне наступила напряженная тишина.

Если кого-нибудь из соседей сейчас и следовало опасаться, так прежде всего Брувериса — и как айзсарга, противника советской власти, и как мрачного, жестокого человека, которому на все наплевать: смерть хромого Ванага тоже связывали с ним.

— Пришла спросить, может, у вас глауберова соль найдется. У меня комолая коровка жевать не хочет. Ведь теперь никуда не поедешь. Сиди дома да жди, что будет.

Разговор не клеился, Ильмар прятал под столом на коленях тарелки, Петерис ковырял в зубах, Алиса искала в чулане глауберову соль.

— Смотри, как теперь всем бежать-то приходится, — опять заговорила Брувериха.

— Куда уж побежишь? — пробурчал Петерис.

— Да, куда побежишь? Что будет, то будет. Неужто этот немец и впрямь убивать станет?

Уходя, Брувериха в коридоре не повернула к входной двери, а ткнулась в большую комнату.

— Эх, и дурная же курица я!

Обратно соседка пошла не мимо дома, а через двор, и собака еще долго лаяла ей вслед.

— Чего эта стерва приперлась? Должно быть, видела, как пришел кто-то.

Растерянный и словно испуганный, Петерис отправился спать на сеновал.

Надо было сторожить скотину.

На другой день Женя никуда не ушла, сидела в комнате и плакала.

— Я говорила ему: не лезь, не суйся! Все равно тебе свет не исправить, не переделать! Что же теперь будет? Что будет со мной? С ребенком?

Алиса пыталась успокоить ее.

— Ведь вы ничего такого не делали. Такого, что было бы с политикой связано.

— Я-то нет. Но мне придется из-за него страдать.

Алиса спросила, сможет ли Артур узнать, что Женя в «Викснах», сказала ли Женя об этом кому-нибудь.

— Я не хочу, чтоб он искал меня.

— Как?

— Я вовсе не хочу ехать с ним.

Женя попросила Алису позволить ей остаться на несколько дней в «Викснах», как только станет поспокойнее, она уедет в Дундагу, где у нее родственники. То есть если немцев не остановят и они придут сюда.