Особый отряд 731 - [17]

— «731» — этот номер гораздо известнее за границей, чем в самой Японии, — заметил мой гость.

Из дальнейшей беседы я узнал, что моего гостя звали Акаси Ёситака. Он был кадровым разведчиком Квантунской армии, трижды тайно пробирался в Чунцин, и Чан Кай-ши даже назначил награду за его голову — сто тысяч долларов.

Акаси занимался вылавливанием вражеских шпионов, пытавшихся разведать секреты нашего отряда. По его словам, тех из них, кого не удавалось использовать как шпионов-двойннков, вместо расстрела отправляли в отряд для проведения на них опытов.

Я узнал, что люди, которых привозили к нам каждую субботу и помещали в тюрьму, — это вражеские шпионы, что уже около двух тысяч из них погибло в результате опытов на них и что сейчас во внутренней тюрьме заключено около пятисот человек.

«Опыты на людях!» — вырвалось у меня. Я смотрел на Акаси, задыхаясь от волнения, словно меня крепко схватили за шиворот. Акаси, вероятно, думал, что все это мне уже известно. Но я только теперь от него услышал об этих фактах и ни на секунду не сомневался, что он говорит правду.

В бактериологии важное место занимают опыты на животных. Я вспомнил, что в книгах по бактериологии, которые я просматривал в лаборатории в свободные минуты, было написано: «Следует помнить, что при одной и той же вирулентности возбудителя ход болезни у животного очень часто резко отличается от течения ее у человека». Естественно, что при опытах на человеке можно гораздо быстрее получить достоверные результаты, чем при работе, например, с мышами. Умерщвление в глубокой тайне шпионов поистине давало возможность сразу убить двух зайцев, если, конечно, отбросить в сторону соображения гуманности!

Теперь я с предельной ясностью понял, в чем заключался строго охраняемый секрет Отряда 731, разоблачения которого так боялись!

«А если бы я оказался вражеским шпионом?!» — эти недавние слова Акаси мне теперь хотелось повторить ему.

— Когда теперь удастся встретиться снова, не знаю… Если меня поймают, я буду убит так же, как эти люди… — Акаси кисло усмехнулся. — Что поделаешь: мы их, а они нас!

После этого разговора я не видел его больше месяца. Мои начальники, узнав о том, что я встречался с Акаси, стали относиться ко мне гораздо мягче.

— Значит, ты знаком с господином Акаси? — спрашивали они.

— Да, конечно, ведь он из соседней деревни, — отвечал я, умышленно напирая на слова «соседняя деревня», чтобы подчеркнуть нашу близость.

— Вот как?.. Это очень большой человек. Ведь он возглавляет всю службу разведки нашего отряда, — льстиво говорили некоторые, рассчитывая, вероятно, на то, что я когда-нибудь передам их слова Акаси.

В то время как моих товарищей, особенно Хаминака и Хаясида, за малейший пустяк избивали начальники, мне можно было теперь не бояться затрещин. Поэтому я почувствовал еще большее уважение к Акаси, и меня стала беспокоить его судьба.

Однажды мне приснилось, что Акаси убит. Впрочем, сон этот был вызван, вероятно, не столько моим беспокойством о нем, сколько сознанием того, что я сам в любой момент могу незаметно для себя заразиться и умереть.

Испытательный полигон

После разговора с Акаси я, пользуясь каждой свободной минутой, стал читать толстые книги по бактериологии, стремясь убедиться, что опыты над людьми действительно практикуются.

Однако ни в одной из этих книг о таких опытах, конечно, не говорилось. Проведение экспериментов на людях, в особенности заражение такими болезнями, как чума и холера, дающими высокий процент смертности, считается преступлением и приравнивается к преднамеренному убийству. Поэтому наивно было ожидать, что о них будут писать открыто. Но когда я стал искать доказательства того, что такие эксперименты проводятся, в глаза мне бросилось то, на что раньше я как-то не обращал внимания.

Возле книжной полки в лаборатории я заметил шкаф с книгами, на котором было написано: «Выносить запрещается». Как-то во время обеденного перерыва я решил потихоньку заглянуть в него. Пользуясь тем, что все ушли в столовую, я зашел в комнату. Я свободно ходил в нее и раньше, и сейчас, конечно, не было оснований заподозрить меня в чем-либо предосудительном, но цель, с которой я пришел сюда на этот раз, заставила сердце колотиться в груди, словно я задумал какое-то преступное дело. Шкаф не запирался, открывать его никто не запрещал. Выносить книги было нельзя, но вряд ли запрещалось читать их тут же, на месте. Так я собирался оправдываться.

Однако в самый последний момент я заколебался. Ведь если неправильно истолкуют мой поступок или, больше того, припишут мне злой умысел, рассудил я, последствия будут ужасными. И я не стал трогать шкаф, но на следующий день, посоветовавшись с Хасака и Саса, обратился к технику-лаборанту Сагава:

— Нельзя ли нам посмотреть некоторые дополнительные материалы?

— Материалы? Какие материалы? — изумился он, наморщив лоб, и поднял глаза от стола.

— Некоторые вещи по одним лекциям трудно понять, и мы хотели бы посмотреть снимки больных, если они есть… Нам хочется лучше знать симптомы болезней.

— Вот как? Ну что ж, молодцы! Вы уже достаточно здесь работаете. Можете смотреть, сколько хотите, — удивительно просто сказал Сагава и кивком указал на шкаф, к которому накануне я боялся подойти.