Особый дар - [21]

Потом Рита столь же откровенно заговорила об их финансовых затруднениях.

— Впрочем, если у Боба будет полный порядок с выпускными…

— Будет, — заверил ее Эйдриан.

— …нам станет легче. Он сможет получить работу.

— Думаю, вскоре он получит научную работу в университете, — подхватил Эйдриан. — Ему это на роду написано.

— Чего зря болтать раньше времени, — смущенно отмахнулся Боб. Он-то совершенно точно знал, на что может рассчитывать, но боялся сглаза.

— Это было бы замечательно! — воскликнула Рита. Самой ей такая возможность не приходила в голову, а Боб считал, что говорить об этом пока не следует. — Ну, а у вас как дела, Эйдриан? — И она метнула на него взгляд из-под опущенных ресниц.

— У меня? Одолеваю очередные барьеры. Но планы мои не изменились.

— Боб называет вас за глаза «отец Стедмэн». Ой, господи, может, я зря проболталась?

— Почему же, таковы мои безудержно честолюбивые замыслы, и вы просто сказали о них во всеуслышание, — ответил Эйдриан и поглядел на нее без улыбки.

— Я уверена, вы добьетесь всего, чего хотите. Правда, Боб?

— Думаю, да, — подтвердил Боб.

— А вы Тоби? Что вы молчите? До чего скрытный — форменная устрица.

Держалась она довольно бесцеремонно — то была бесцеремонность хорошенькой женщины, весьма в себе уверенной.

— У меня безудержного честолюбия нет. Доползти бы как-нибудь до финиша, и все.

— Вот я себе представила: вы священник, — задумчиво сказала Рита, обращаясь к Эйдриану — Да мы тогда и заговорить с вами не посмеем!

— Но священники для того и существуют, чтобы с ними говорили. И люди иногда с ними все-таки разговаривают.

— А я бы не решилась — из страха. Все время чувствовала бы себя грешницей или вроде того. Отец с матерью посещают церковь не особенно усердно.

— Боюсь, что в этом они не отличаются от подавляющего большинства, — сказал Эйдриан. — Единственное, на что можно надеяться, — это заронить в душу интерес к религии, заставить их задуматься.

Он передал свою чашку Рите, и она налила ему еще чаю.

— Вы и в самом деле во все это верите? — спросила она с любопытством и глянула ему прямо в глаза. — Извините, если я говорю что-то не то.

— Само собой, верю. А иначе зачем бы мне все это?

— Ну, а Боб не верит ни во что.

— Прекрати. Если ты хочешь подразнить Эйдриана, лучше кончай. Все равно у тебя ни черта не выйдет.

Рита перевела взгляд на Боба.

— Подразнить? Не будь дураком. Просто я хочу во всем разобраться. Вы ведь не считаете, Эйдриан, что я вас дразню?

— Нет. Но если б даже и дразнили, я ничего не имел бы против.

Рита налила Тоби еще чаю.

— А вы верующий?

— Вот этого я никогда никому не говорю, потому что пока и сам не знаю. Может, когда-нибудь потом у меня появятся веские основания для веры.

Она рассмеялась громким смехом зрелой женщины.

— Веские основания, надо же! Как вы интересно выражаетесь.

Но все ее внимание было направлено не на него, а на Эйдриана, и открытие это заставило Тоби насторожиться.

— А что вам Мейзи говорила — картины вашей мамы будут показывать на выставке, да?

— Похоже, что так, — подтвердил Тоби. — Господи, был бы только успех, пусть даже самый скромный.

Немного поговорили о предстоящей выставке. Потом Рита объявила:

— Ну, из разговоров чепчика младенцу не сошьешь, — и, многозначительно улыбнувшись, встала, чмокнула Боба в лысеющую макушку. — Не задерживайся, милый. Я сделаю картофельную запеканку с мясом.

— Ради этого особенно торопиться не стоит, — бросил Боб довольно резко. — Запеканка подождет. Когда смогу, тогда и вернусь. Ну, мне пора в лабораторию.

Рита ушла, почти сразу после нее ушел и Боб.

— Ты человек мудрый, — сказал Тоби Эйдриану (хотя вовсе этого не считал). — Как, по-твоему, у них обстоят дела?

— Трудно сказать. Ведь это только самое начало.

— А ты ей нравишься.

— Бывает. Иногда я нравлюсь женщинам, — просто, без малейшего тщеславия ответил Эйдриан. — А мне им дать нечего.

— Вот я бы безбрачия не выдержал, — сказал Тоби.

— А я думаю, что выдержу. Но если мне такая жизнь окажется не под силу, видимо, можно будет это переиначить. — Эйдриан улыбнулся, показывая, что это маловероятно. — В конце концов, всего на свете не предусмотришь. Но я не хочу, чтобы меня хоть что-нибудь отвлекало от моего прямого дела. То есть когда я уже буду этим делом заниматься.

— Все у тебя будет в порядке, — тепло проговорил Тоби. — Получишь именно то, чего тебе хочется.

Видя, что Тоби слушает его сочувственно, Эйдриан еще минут двадцать распространялся о своих планах. Потом они собрались уходить.

— Вымою-ка я посуду, — строго сказал Эйдриан. — Боб никогда об этом не позаботится, а как подумаю, что он вернется сюда и стол будет заставлен грязными чашками, делается не по себе.

И он действительно перемыл посуду, после чего друзья разошлись по своим комнатам.

8

По мере того как приближался день открытия выставки, в душе у Тоби росли одновременно и благодарность к Мейзи, и озлобление против нее. Он знал, как чутко она улавливает малейшие оттенки его настроений, и потому решил вообще никак их не проявлять. Хотя здравый смысл и подсказывал Тоби, что Мейзи может дать ему невероятно много и что она уже сейчас по уши в него влюблена, самая мысль о том, что его «захомутают», была просто невыносима. Столь же невыносимо было думать, что «захомутают» и мать. Острое чувство классовой принадлежности разрывало его душу надвое; особенно он ощетинивался, когда дело касалось матери. Впрочем, договорившись с Мейзи, что заплатит за рамы сам, он уже не позволял себе задумываться над тем, какие могут потребоваться расходы помимо платы багетчикам: попросту запретил себе об этом думать.