Особый дар - [23]

— Пожалуй, жизнь в университете всех нас избалует, и мы это остро почувствуем, когда окончим.

Мать наконец-то приехала, она с ним, и он понял, до чего сильно любит ее. Ему стало совестно: как же это он не пригласил ее раньше?

Он повел ее к себе, и тут инстинкт хозяйки взял в ней верх над всеми прочими чувствами. С гордостью поглядев на свою картину, висящую на стене, она сразу же перешла к делам практическим.

— Разве у тебя не должны убирать?

— По идее должны.

— Грязища ужасная. Корзину для бумаг не выносили уже сколько дней! А по углам пыли-то, пыли!

— По мне и так сойдет.

— И за что им только деньги платят!

Тоби ответил, что понятия не имеет, но его лично все тут устраивает.

— А впрочем, наверно, потому-то мне так приятно иногда приезжать домой.

Стоило ему произнести слово «иногда», как он пожалел об этом, но мать, видимо, пропустила его мимо ушей — она обрадовалась при виде вещей, которые заставила его захватить с собой из дома: простое яркое покрывало на кровати, яркие подушки, толстый теплый коврик.

— Ну, раз тебе тут по душе…

— Очень даже.

Чай заваривал он сам: пусть она отдыхает.

— Ты же у меня в гостях, мам.

Вот и снова с языка у него сорвалось «мам» — так он называл ее в детстве.

Пришли Боб и Эйдриан. Мать с величавым видом подала им руку. Тоби это забавляло, и вместе с тем он ею гордился.

— Сегодня у вас большой день, миссис Робертс, — сказал Эйдриан торжественно. — Мы все так ждем этого события.

— Народу соберется довольно много, — объявил Боб. — Мы все, друзья Тоби, явимся как один.

К пяти часам, как было условлено, Тоби привез мать в галерею. Но она и тут не проявила ни малейшей нервозности, просто была очень оживлена. Дриффилд встретил их у порога.

— Миссис Робертс! Очень рад с вами познакомиться. Мне одного хочется — чтобы вы были довольны тем, что нам удалось сделать. Поверьте, мы сделали все, что в наших силах, но если вы захотите что-нибудь изменить — что ж, время еще есть.

Миссис Робертс держалась все так же величаво. Медленно прохаживалась по залу, радуясь звездочкам, прикрепленным к трем картинам. Нет, ничего менять она не собирается.

— Вы оригинальный художник, миссис Робертс, — заявил Дриффилд. — Мы гордимся тем, что нам выпала честь первыми показать публике ваши работы.

Между тем посреди зала установили большой стол, накрыли его белой скатертью и уставили бутылками.

— Может, выпьете стакан вина, — предложил Дриффилд, — подкрепитесь перед предстоящим испытанием: придут несколько критиков.

— Спасибо, — ответила она. — Пока рановато. А критики — что ж, что написала, то написала, лучше мне все равно не сделать.

На мгновение она задержалась перед уличной сценкой — той, где вереница школьников, напоминающая крокодила, переходит на другую сторону, — и слегка нахмурилась. Потом снова обошла зал, явно позабыв и о сыне, и о Дриффилде. Тоби отметил про себя, что мать порозовела и от этого кажется хорошенькой — а раньше он никогда не находил ее привлекательной внешне.

Без десяти шесть прибыла Аманда — лицо у нее было грубоватое, но в ярко-красном костюме она казалась ослепительной; ее сопровождала Мейзи и трое мужчин — один очень высокий, широкоплечий, лет пятидесяти, со светлыми глазами и темной вьющейся шевелюрой, чуть тронутой сединой; второй — угрюмый, худенький и малорослый, как мальчик, с изящной головкой, чем-то напоминающей змеиную, и в розовом галстуке бабочкой; третьим был Эдуард Крейн.

— Тоби! — воскликнула Аманда. — Встречайте гостей! Идрис, это Тоби Робертс. Лорд Ллэнгейн. Питер Коксон. С Эдуардом вы знакомы. А теперь ведите нас к своей замечательной маме.

Мейзи уже успела подойти к миссис Робертс и расцеловаться с ней. Тоби был удивлен: обычно мать не была склонна к такого рода публичному проявлению чувств — разве что по отношению к близким.

Видя, что все прибывшие направляются к ней, она торжественно двинулась к ним навстречу, покинув Мейзи, с которой ей было так спокойно, и протянула Аманде руку.

— Я знаю, как вы добры ко мне.

— Добра?! — воскликнула Аманда. — Я попросту выгодно помешаю деньги, вот и все. Ну, большой вам удачи!

И она представила матери Тоби своих спутников.

Миссис Робертс сохраняла полное самообладание. Может быть, ей и раньше доводилось видеть лорда, но, безусловно, не так близко; однако она протянула Ллэнгейну руку как ни в чем не бывало и спокойно выслушала его похвалы. Несколько больше смутил ее молодой человек со змеиной головкой, который тут же стал изливать ей свои восторги. А вот с Крейном она сразу же почувствовала себя легко и просто.

— С Тоби я знаком, — сообщил он, — а теперь рад познакомиться с вами.

— Понимаете ли, уважаемый мистер Дриффилд, — сказала Аманда, мы явились до того, как сюда нахлынут посетители: хочется осмотреть все спокойно, с толком.

И они принялись разглядывать картины так, как это обычно делается на закрытых осмотрах, — молча, с видом знатоков, приобщенных к великой тайне искусства.

В ответ на настойчивое предложение Дриффилда они выпили вина — все, кроме миссис Робертс, которая ограничилась стаканом томатного сока.

В двадцать минут седьмого, когда Тоби уже опасался, что провал неминуем, зал стал понемногу заполняться. Пришли Боб с Ритой, Эйдриан с двумя приятелями из духовных. Несколько подружек Мейзи — казалось, она знакома со всем светом. Потом подоспели лондонский критик, которого она встретила очень радостно, и репортер местной газеты. Еще какие-то друзья Аманды. Несколько студентов — не исключено, что этих привлекла возможность выпить. И наконец — буйно, словно боясь застрять в дверях, — вломилась толпа людей совершенно неизвестных; Тоби, во всяком случае, их не знал. Скоро картины нельзя было разглядеть за спинами посетителей.