Особое задание - [17]

Мы смело и гордо в бой идем, идем!..

«Слышит летчик или нет?» - тревожился Павка. Ему очень хотелось заглянуть в закопченное окошечко баньки хоть бы одним глазком. Но как подойти? Нет, нет, нельзя. Надо петь. «Песня - это, брат, здорово!» - вспомнил он слова отца.

Спев второй и третий куплеты, парнишка примолк. Гитлеровец, к изумлению и радости Павки, тоже что-то гундосил себе под нос. Значит, опасности нет, и совсем не страшно стало. Набрав побольше воздуха, он запел изо всей силы:

Ведь с нами Ворошилов - первый красный офицер.

Готовы кровь пролить за ЭС-ЭС-ЭР…

Солдат вдруг резко выпрямился, поправил автомат. У Павки упало сердце. Хотел было кинуться наутек, но ноги не слушались.

Из-за угла бани быстро вышли офицер и двое солдат. Офицер что-то сказал часовому, и тот стал открывать дверь. Павка затаил дыхание. В черном проеме показался летчик. Пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку, он босой вышел на снег. Легким движением головы забросил светлые волосы назад и, прищурив глаза, посмотрел на небо. Солдат подтолкнул его автоматом в спину. Шагая по снегу, летчик оглядывался по сторонам, словно искал кого-то.

Павка, забыв о страхе, сорвал с головы старенькую ушанку и отчаянно замахал ею. Летчик увидел мальчишку, улыбнулся и помахал ему в ответ сомкнутыми над головой руками.

Пленного увели. Часовой остался у баньки. Что же делать? Павке обязательно нужно оставить летчику хлеб. Но как подойти к баньке? Часовой, видимо, решив погреться, ушел. Павка не зевал. С трудом преодолевая глубокий снег, вскарабкался на берег и, поборов страх, переступил порог баньки. Осмотрелся. В углу - охапка примятого сена. На крохотном оконце, густо опутанном колючей проволокой, увидел щепку. Подошел ближе. На щепке что-то начертано углем. Павка схватил ее, прочитал и чуть не вскрикнул от радости, запрятал щепку за пазуху, взбил сено, а под него, с краешка, подсунул ломоть хлеба.

Выбежав из баньки, Павка лицом к лицу столкнулся с часовым. Мальчишка так и присел от страха. Но немец добродушно засмеялся.

- Ду зингст гут, ви айне нахтигаль,- весело проговорил он.

Павка юркнул мимо солдата, и только его и видели.

Отыскав Борьку у мельницы, Павка подал ему щепку.

- На, смотри! - воскликнул он, ликующе улыбаясь.

- Что это?

- Щепка!

- Сам вижу, что не пулемет,- рассердился Борька.- Зачем она мне?

- Посмотри, что на ней написано,- нетерпеливо потребовал Павка.

- «Спасибо за песню…» - прочитал старший брат вслух и взглянул на Павку, недоуменно пожимая плечами.

- Это он написал! - Павке очень хотелось, чтобы Борька похвалил его.

- Кто он? - все еще не понимал Борька.

- Летчик! Я ему песню пел, а он услышал и вот - написал…

Борька крепко обнял братишку и чмокнул в щеку. Таких нежностей Павка от старшего брата не видывал.

- Молодец! - сказал Борька.

Павка ликовал. Он готов был день и ночь напролет петь все песни, которые знал: и «Конницу Буденного», и «Юного барабанщика», и пионерскую «Картошку», только бы летчику легче было переносить мучения плена.

На следующий день на реке собралась целая ватага мальчишек. Они спускались на лыжах с береговой кручи, карабкались на гору и снова стремглав неслись вниз. Потом как бы невзначай, подобравшись ближе к баньке, хором затягивали:

Три танкиста, три веселых друга -

Экипаж машины боевой…

Кончался один куплет, ребята громко и смело начинали другой:

Мчались танки, ветер поднимая,

Наступала грозная броня…

Часового, который был так приветлив с Павкой, не было. У баньки расхаживал здоровенный детина. Он хмуро посматривал на мальчишек, но ребячий маневр так и не разгадал.

А между тем кто-то предложил:

- Давайте авиационную, а?

Борька начал:

В облаках, верша полет,

Снаряды рвутся с диким воем,

Смотри внимательно, пилот,

На землю, взрыхленную боем.

И все дружно подхватили:

Пропеллер, громче песню пой!

Неси распластанные крылья!

За вечный мир в последний бой

Летит стальная эскадрилья.

Только поздно вечером ребята разъехались по домам.

Назавтра они вновь отправились на лыжах к реке. Впереди шел Борька, за ним лихо скользил на маленьких, сделанных из бочечной клепки лыжах Павка, а за ними вся ватага мальчишек. Но возле баньки часового уже не было. Дверь распахнута настежь. Смутная тревога охватила мальчишек.

На пороге баньки показалась бабка Аксинья. Она веником выметала сор. Ребята подбежали к ней.

- Где летчик? - сорвавшимся голосом спросил Борька.

Бабка Аксинья строго посмотрела на мальчишек. Тихо проговорила:

- Расстреляли сегодня ночью… Отмаялся, сердешный… Всю стену исписал…

Борька осторожно вошел в баньку. За ним потянулись товарищи. На прокопченной стене они прочли нацарапанные чем-то острым слова: «Спасибо, мальчишки, за песни. Живите в мире и дружбе. Да здравствует Родина!»

«Его зовут Тхеп Хонг»

Ночь необыкновенно черна. Лэ, пожалуй, и не мог бы вспомнить, когда ему приходилось идти по джунглям в такой непроглядной темени. А сейчас он идет. Идет осторожно, бесшумно раздвигая кусты, не обращая внимания на горячие укусы ядовитых колючек, чутко улавливая шорохи, напряженно всматриваясь в густую стену мрака.

В ушах все еще звучали слова дедушки Юнь Миня:

- Лэ, тебя не напрасно зовут Тхеп Хонг - Красная раскаленная сталь. Это славное имя. Его носят только самые храбрые. Ты пойдешь к товарищу Лоат и передашь ему это письмо. И скажешь, что в селе свирепствуют злые тигры-людоеды.